Читать «Мушкетер и фея» онлайн - страница 119

"Я испугался… "

"Чего? "

Джонни объяснить не мог ни словами, ни мыслями. Но он чувствовал: если бы сказал тогда "не приезжай", порвалась бы незаметная, неуловимо тонкая ниточка. Как та светлая паутинка, что связывает концы узенького месяца в первый день новолуния. Ниточка между ним и Юркой.

Джонни отчетливо представил, как в тесной телефонной будке нетерпеливо переступает большущими валенками и толкает в щель монетку с корабликом – будто последний патрон расходует – этот маленький Юрик Молчанов… А почему маленький? Они уже почти одного роста. Велика ли разница в два года? Между старшей и младшей группой в детском саду велика. А между пятым и третьим классом – не очень. И чем дальше люди растут, тем больше эти два года стираются между ними… И кажется. Юрка понял это раньше Джонни. Понял, что теперь у них – по-другому…

–… Не в том дело… – вполголоса сказал Джонни.

– Что? – не понял Борис Иванович.

– Не в том дело, что я командир, – сказал Джонни, глядя под ноги, на желтый от фонарей снежок. – Юрка Молчанов, он вот никакой не командир, а он на моем месте тоже не уехал бы.

– Да? – рассеянно спросил Борис Иванович. Наверно, просто так, лишь бы как-нибудь отозваться. Но Джонни ответил уверенно, будто поставил точку:

– Да.

И вспомнил свое "да" в разговоре с Юриком. Такое резкое и досадливое. И вдруг испугался, что для Юрика оно могло быть как обидный толчок локтем. Будто не "да", а наоборот.

"Но ведь я сказал еще: ладно, приезжай".

"А если уже было поздно? И… если он решил, что ехать не надо? "

Джонни испугался этой мысли неожиданно и сильно. И колючий страх сразу перебил другие заботы и тревоги. Джонни задержал шаг.

"Да нет, он приедет, – сказал себе Джонни. – Не зря же он так ждал ответа. Раз любимую монетку с "Золотой ланью" не пожалел".

Конечно, Юрик приедет. Сейчас он уже, наверно, сидит в мамой в электричке и смотрит в темное окно (а за стеклом по черным елкам, как по крутым гребешкам зыби, мчится, не отставая, месяц-кораблик).

"Но ему сейчас не до месяца", – понял Джонни.

Юрко не до месяца, не до зимних сказок. Он сидит и томится: а почему Джонни говорил так хмуро? И как он его, Юрку, встретит?

Эту тревогу далекого еще Юрика Джонни ощутил какой-то глубокой, тайной ниточкой-нервом – безошибочно и ясно. Как ощутил, почему – трудно разгадать. Тайны человеческой души такие же запутанные и неизученные, как загадки пирамид. Или даже сложнее…

Джонни сказал:

– Борис Иванович, я пойду. Я на вокзал. Надо узнать, во сколько приходит Юркина электричка.

– Иди.

Борис Иванович стянул перчатку, а Джонни потрепанную свою варежку, и они пожали руки. Коротко и просто, без лишних слов, без всякого значительного молчания и вглядывания друг другу в глаза.

– Увидимся еще, – сказал Борис Иванович.

– Счастливо слетать… Я пошел.

И Джонни не пошел, а побежал к серебристо мерцающему крепостному валу.

Борис Иванович… Рука так и просится написать: "Борис Иванович стоял и смотрел ему вслед". Но это неточно. Он смотрел себе под ноги. На тени кленовых ветвей, на втоптанную в снежок коробку "Беломора"… А потом он посмотрел вверх, за снежные деревья. Там поднималась четырехэтажная школа. Она еле угадывалась в мутноватом ночном небе: окна были непривычно темны: уроков нет – каникулы, а новогодние вечера уже прошли. Лишь кое-где окна чуть искрились – то ли отражали рассеянный свет месяца, то ли мерцали сами по себе.