Читать «Древо тем» онлайн - страница 2

Нет, конечно, не все стоящие. Иные устарели, иные использованы другими авторами. Не вижу я одной-единственной, все затмевающей. А если мне в голову придет еще что-нибудь получше? Ведь мысли-то наслаиваются на мысли. Придумывается. Откликается на новшества.

Видимо, нельзя увесистым романом откликаться на движение. Отложить на семь лет? Какая-то другая форма нужна, пооперативнее. Как появился замысел, так сразу же и…

И что сразу?

Написать и опубликовать!

И замыслилась у меня «Книга замыслов».

Вот сколько доводов в ее пользу. Первый: ненаписанная книга лучше написанной. В ней еще недостатков нет. Второй: архитекторы публикуют проекты, художники выставляют этюды, драматурги пишут либретто, чем хуже литераторы? Третий: выбор – мучение, огорчение и отречение. Не обещаю 250, но хоть десяток–дру­гой получат слово. Четвертый довод: идеи стареют, не срабатывают вовремя, не овладевают массами, не становятся силой. В лучшем случае без меня высказываются, да и не всегда у нас.

Еще один довод есть: пятый, личный, для меня индивидуальный. Мне нравится выстраивать замыслы. По душе такая работа.

Один из знакомых писателей говорил мне, что он терпеть не может составлять планы. Для него это тяжкая и нудная работа. Он торопится, расставив главы, приступить к выписыванию деталей. Вот перед глазами главная комната в деревенском доме, так называемая зала, томный дух от протопленной печи, косые трещины в бурых брусьях стены, короткое платье Аленки в синий горошек, исцарапанные коленки, косички, как кисточки для бритья. И он, мой добрый знакомый, гордится этими кисточками, считает их удачной находкой. А для меня косички эти – проходная деталь. Мне важно понять (и объяснить читателю), почему эта Аленка любит Ваню, а замуж выходит за Васю, как это в ней уживаются великодушие и притворство, как это она в один и тот же день бывает бескорыстна и скупа, слепа и прозорлива, благородна и подла. И я одену ее как попало, может быть, предоставлю вам самим выбирать мануфактуру, но пройду сорок километров по комнате от угла до угла и обратно, размышляя о психологии Аленки, продумывая ее биографию, связывая ниточками «почему?» и «потому». Я даже напишу, прежде чем сесть за первую главу, трактат об аленках, их происхождении, развитии и роли в экологии, и трактат этот, так бывало у меня не раз, окажется интереснее всего романа об Аленке.

Возможно, имеет смысл в литературе спаривать рисовальщиков и толковальщиков. В кино так и делают, там не гнушаются разделением труда. Но мы пока что универсалы. Друг мой скрепя сердце корпит над перечнем глав, а я скрепя сердце одеваю аленок, испытывая глубочайшее равнодушие к их тряпичным интересам. Неумело одеваю, наверное, не по моде.

Так, может быть, в том и состоит решение, чтобы вовремя остановиться, выложить свое умение, а неумение замолчать.

Именно так советовал мне Борис Горбатов на заре моей литературной юности.

Вот я и хочу поручить вам недосказанное. Довообразите!

И наконец, самый главный довод – не мой личный, ваш – читательский.