Читать «Зверинец верхнего мира» онлайн - страница 188

Тянется осенняя прохладная ночь, и думается мне ясно. Я – сумасшедшая плоскодонка, как и всякая старая вещь, – почти человек или, как выражаются ученые эпохи О – метафора человеческой души. Это ошибка, потому что на самом деле я – полусгнившая принадлежность одного семейства рыбаков из приморской провинции Ута, уже не пригодная для плавания, поставленная носом вверх к стене. С другой стороны, я не раковина и не из моря, не тысячелистник и не тысяченожка, и не из земли, не тигр и не из лона тигрицы, не петух и не из яйца. Я – из рук мастера и еще из каких-то его неясных надежд (иначе зачем было рисовать на мне глаза и серповидные блики?), надежд, которые теперь уже никогда не сбудутся, потому что я свое отплавала, а зимой меня сожгут, как дрова. В последнее время из-за нехватки древесины чем только не топят печи, даже автопокрышками, и говорят, что они дают даже больше тепла, чем поленья, но есть разборчивые люди, которые предпочитают наблюдать за тем, как сгорает настоящее дерево, причем смотреть не на сам огонь, а на рубиновые своды и стены, построенные огнем внутри беспорядка поленьев, живущие недолго, но мерцающие ярче, чем язычки пламени, уже уставшего лизать угли, похожие на крокодиловую кожу. Когда разборчивый человек смотрит в глубину этих дворцов, в нем самом что-то такое успокаивается и что-то такое воздвигается, и тогда он сам – тоже ничего… сколько раз мне приходилось видеть царственных рыбаков, сидящих у костра, вот какие это были разборчивые люди, а вскоре самой придется стать таким же костром, чтобы огонь построил рубиновые своды внутри моих обломков, пока же, в сухую ночь, я хорошо вижу звездное небо: больше нет испарений от лесов, затуманивающих дали, нет испарений от реки, замутняющих блеск и сияние созвездий, – я стою, нос на уровне крыши, и читаю в который уже раз непонятную грамоту звездных знаков. Когда-то эти огонечки казались мне ничего не значащими каплями, случайным рисунком на слюдяном полу Верхнего Мира, вдобавок непрочным, легко тускнеющим при лунном свете. Но постепенно я стала запоминать расположение звездных точек, самые простые, самые бросающиеся в глаза, напоминающие то ковш, то птицу, то рыбу, то просто большой треугольник, то лису. Меня стали занимать эти подобия, которые можно принять разве что с натяжкой, а вместо одного подобия подбирать каждой фигуре разнообразное множество других. Лису заменить кошкой, птицу – парусом, ковш – конем, воздушного змея – драконом. Подобиям нет числа, и можно поместить на небо все предметы нашего Пыльного Мира, потому что если сощуриться, то всех форм не наберется больше двух-трех десятков. Но при этом, разглядывая звезды и подбирая к ним все больше и больше подобных предметов, я постепенно начинала чувствовать легкий холодок во всем моем просмоленном теле, во всех моих досточках и гвоздиках до тех пор, пока не услышала внутри себя глухой низкий звук, который ничего не значит, а только озадачивает мерным повторением, словно кто-то качает наш водяной насос, но на дворе у колонки никого нет.