Читать «Слабина Большевика» онлайн - страница 8

Или мне пофартило, или я был чертовски умен, но из короткого телефонного разговора я извлек кое-какие сведения. Сонсолес была не замужем, жила с отцом, неким доном Армандо, по-видимому, важной шишкой, раз он мог работать с каким-то Антонио, и имела служанку, которая ничуть не смущалась, когда с ней разговаривали об андрогинах и венерических болезнях.

В тот день дел у меня было выше крыши, многие я оставил недоделанными с пятницы, а кое-какие отложил еще раньше, так что больше откладывать не мог – в любой момент начальник способен был вызвать меня и спросить, что я думаю по этому поводу, в то время как я ничего не думаю. А поскольку я терпеть не могу врать – кроме тех случаев, когда делаю это из чистого удовольствия, – то я забыл о Сонсолес и окунулся в работу. Я не раз убеждался, что самый лучший способ – оставлять все на конец. Работу надо делать тогда, когда ее уже нельзя не делать: поскольку нет иного выхода, как браться за дела, начинаешь щелкать их как орешки, быстро и не задумываясь. Когда Бог Иегова сказал Адаму, что ему придется вкалывать, дабы не помереть с голоду, и хватит, мол, шататься – околачивать яблочки на деревьях, он не думал, что растлевает его, поскольку не сумел приспособить к мотыге или просто не в состоянии был совершить усилие – приучить его к делу. Нет, он знал, что растлевает – делает из него праздного бездельника, который, копая землю, станет думать, что копать землю – тяжкое бремя. Самое плохое в работе – не сама работа, а мысль, что ты работаешь. Просто думать – сколько угодно, просто работать – тоже можно, но хуже, а вот думать и работать одновременно – хуже некуда, легче застрелиться. Вот потому-то самый умный из древних в две руки ублажал свою плоть, в то время как дурак Платон все что-то записывал и записывал.

В тот вечер я вышел из банка рано, а точнее, в девять часов. В здании еще оставалось десятка полтора таких же придурков, как я, просто у них не было никаких дел за стенами учреждения, вот они и сидели, пока их не выгонят. Когда-нибудь в другой раз я расскажу, как организовано дело в проклятой конторе, в общем-то, как у муравьев, только по-скотски. Можно помереть от смеха или от жалости, когда подумаешь, что ты, по сути, принадлежишь к отделу придурков муравьев.

Садясь в помятый автомобиль, я вспомнил: завтра мне предстоит отогнать его в мастерскую, чтобы ему выправили рыло. А пока я поехал на проспект Прадо. Остановился там, где парковался всегда, когда мне случалось оказаться в этом районе, а именно около мусорных баков отеля “Риц”. И хотя в телефонной кабинке здесь постоянно кто-то колется, служащие отеля тут ходят и бдят. Однако, увидев, как грабят машину, они едва ли сделают что-нибудь, кроме как пожелают, чтобы ее ограбили поскорее. Но в отличие от наркоманов, которых чужой глаз не колет, пакостники чувствуют себя гораздо комфортнее, когда на них никто не смотрит. Это следует иметь в виду. Поскольку я одет хорошо, зарабатываю хорошие деньги и у меня есть что украсть, я стараюсь познавать обычаи тех, у кого всего этого нет. Я знаю, что гораздо приличнее говорить, будто тебя жутко волнует положение маргинальных слоев и этнических меньшинств и что ты готов поделиться с ними своим добром, но только почему-то все подскакивают как ошпаренные, когда узнают, что их освободили от кое-какого добра, которым они и не думали делиться.