Читать «Слабина Большевика» онлайн - страница 56

Фреди не понял, что произошло и, сидя на ней верхом, еще раз пять или шесть ударил ее кулаком.

– Бля, да ты же ее замочил, – пробормотал позади меня Урко.

– И всех нас замазал! – почти в истерике выкрикнул Иони.

Фреди с недоверием оглядывал тело, по-прежнему сидя на нем верхом.

– Что теперь? – крикнул ему Иони.

Фреди все еще пребывал в прострации. Урко ослабил железную хватку.

– Мать твою перемать. Вот и сиди тут, пока не накроют легавые, – припечатал Иони и бросился прочь.

Фреди посмотрел ему вслед и снова уставился на мертвое тело. Не отводя от него глаз, приказал Урко:

– Прикончи этого. А то расскажет, и мотать нам срок, пока не сгнием.

– Ты что, сбрендил, Фреди? Мокруха на тебе, я лезть в это не собираюсь. Она совсем девчонка была. Мужик прав. Свободно могли найти себе нормальных баб.

– Мокруха на всех, – сказал Фреди поднимаясь. – А мы повесим все на Иони, пусть покрутится, кореш дристаный. А ты, Урко, парень настоящий. И не пудри мне мозги. Держи его.

Гигант встал между нами.

– Я сматываюсь, – заявил он твердо. – И ты – тоже. Если нас загребут из-за девки, это – несчастный случай и вина – твоя. А если прикончим старика, это уже убийство, парень. Вот тогда – крышка как пить дать.

– Уйди с дороги. Если ты слабак – я сам сделаю.

Урко не дал ему больше говорить. Всадил кулаком поддых, а другим что было мочи – в лицо. Но не дал упасть, подхватил, чтобы тот не разбился. Взвалил его на плечо. Но прежде чем уйти, вернул мне бумажник и попросил:

– Держи. Если сцапают, вспомни, что я для тебя сделал. Извиняй, начальник.

Урко побежал прочь, а я, оглушенный, остался всего в нескольких метрах от безжизненного тела Росаны. Прошли секунды, прежде чем я подошел к ней. Встал на колени, опустил подол платья, прикрыл ее и гладил нежные светлые волосы. Ее глаза были закрыты. Какому-нибудь идиоту могла прийти в голову мысль, что даже лучше, что она умерла прежде, чем эти скоты надругались над ней. И, возможно, я был этим идиотом, но я бы отдал все на свете за то, чтобы она подняла веки или чтобы снова услышать ее голос.

Один из вопросов, который комиссар задавал мне чаще других, поскольку, видимо, считал это наиболее слабым местом в моем рассказе, как он это называл, был вопрос: почему я, вместо того чтобы позвонить в полицию, сел в машину и бросил Росану там, где только на следующее утро ее нашел какой-то студент, бегавший трусцой. Но я и сам это до сих пор не вполне понимаю. С одной стороны, нет ничего удивительного в том, что мужчина, который завозит куда-то пятнадцатилетнюю девочку, где ее, на его беду, убивают, не торопится бежать в полицию. Но меня-то доконало то, что последним словом в устах Росаны было мое фальшивое имя, которое она произнесла сквозь рыдания, как мольбу, и мольба не смогла отвратить беды, которая над ней нависла. Я вырвал Росану из ее безопасного мира, подчинил своей воле, и она за мое удовольствие заплатила жизнью. И хотя затем я не был в состоянии действовать логично, думаю, что убегал именно для того, чтобы меня обвинили, потому что считал или считаю себя виновным в такой же, если не в большей мере, как и этот негодяй, который размозжил ей голову. С той ночи Росана приходит ко мне в каждом ночном кошмаре и сквозь рыдания зовет меня фальшивым именем, пока я не просыпаюсь дрожа, и сердце выскакивает у меня через горло.