Читать «Туполевская шарага» онлайн - страница 37

Нам казалось, что это не самый лучший выход. Потребность внутренней, духовной жизни не вытравили ни следствие, ни лагери, ни ЦКБ-29. Конечно, мы понимали всю важность пуска очередной домны или шахты, увеличения суточного выпуска автомобилей, но думали, что с этим легко уживаются любовь к музыке, поэзии, наконец, к нравственной философии.

Вечерами, когда мы становились «свободными», по углам спален собирались кружки людей, связанных чем-то общим. Так возник кружок любителей музыки. С одобрения «руководства», своими руками, из бакелизированной фанеры, широко применявшейся в конструкциях, были изготовлены скрипка, альт, виолончель. Звучали они чудовищно, однако трио Базенков-Бочаров-Боровский, исполнявшие по воскресеньям Оффенбаха и Штрауса, неизменно собирало многочисленных поклонников. Был и кружок любителей поэзии. Библиотека ЦКБ пополнялась из фондов Бутырской тюрьмы. Были в ней Фет, Плещеев, Тютчев, Надсон, Блок, ну и, конечно, Пушкин и Лермонтов. А. К. Толстого там, естественно, не держали. Книги были из конфискованных частных собраний, и порой мы обнаруживали на них (экслибрисов в то время не уважали) пропущенные по недосмотру надписи «из книг Бухарина», «А. И. Рыкова». Две такие книжки один из наших библиофилов припрятал, эвакуация помешала их спасти.

Многие увлекались различного рода поделками: делали мундштуки, курительные трубки, выпиливали из плексиглаза брошки, монограммы, клеили коробочки, портсигары и т. д.

Рисовали. А. М. Черёмухин – жанровые сценки, Т. П. Сапрыкин – саврасовских грачей. Несколько человек писало стихи, а один оригинал – даже роман о строительстве в Сибири авиазавода в стиле особенно одобряемых в то время «Сталь и шлак», «День второй».

Особняком стоял вопрос о взаимоотношениях с женщинами. Наш штаб-лекарь, фельдшер Бутырской тюрьмы, под страшным секретом проговорился о том, что нам в пищу подмешивают бром или что-то иное, долженствующее снизить половой тонус. Возможно, что это и так, но дело ведь не только в тонусе. Людям нужна женская ласка, сочувствие, поддержка, наконец, общение. То самое обычное человеческое общение, которое мы так мало ценим, пока, оказавшись в тюрьме, не осознаем его необходимости. Когда, не выходя из ЦКБ неделями, месяцами, годами, заключённые встречали дружеское участие, словесную ласку, а порой и глубокое понимание, – рождались, хотя и платонические, но глубокие чувства. Порой они падали на подготовленную почву. Было известно, что некоторые, особенно партийные, жёны отказывались от своих арестованных мужей. К сожалению, встречались и такие, которые делали это публично, на собраниях. Объяснить причины трудно, возможно, это был страх, возможно биологическое начало, – стремление спасти детей, род. Так или иначе, следовало оставаться порядочными. С заключенными, у которых в вопросах взаимоотношений с представителями администрации, власти и т. д. был выработан свой особый кодекс чести и порядочности, так делать было нельзя. Слишком легко ранимыми и беззащитными были их души… Женщина, публично отрекшаяся от мужа, конечно, не могла рассчитывать на его возвращение к ней. Узнав об этом и встретив другую, бескорыстно проявляющую нежность и внимание, лишённую права получить в ответ что-либо, постоянно рискующую, что её выгонят из ЦКБ, мало этого – вышлют из Москвы или, ещё хуже, арестуют, спросишь: «Кто первый бросит в нас камень?»