Читать «Засечная черта» онлайн - страница 39

Монах встал, зашел за печь, в темноту, судя по звуку, отодвинул несколько кирпичей, достал сверток, положил на стол перед Михасем. Дружинник развернул тряпицу и обнаружил в ней свой поясной ремень и любимый боевой чухонский нож в ножнах. А еще там лежала черная бархатная нашивка с изображением рыси, знак принадлежности к дружине Лесного Стана, споротый с рукава его кафтана. Нашивку явно пытались отмыть от грязи и крови, но до конца этого сделать так и не удалось, силуэт рыси был не ярко-желтым, как раньше, а тусклым, серо-бурым.

— Сапоги твои я тебе потом отдам, — произнес монах, словно не замечая, каким взглядом Михась смотрел на свой боевой шеврон. — В этих местах в лаптях ходить следует, чтобы до поры до времени лишнего внимания не привлечь.

— Так что тебе про меня известно, отче? — Михась протянул руку, накрыл шеврон ладонью.

Голос его стал хриплым и суровым, он поднял голову, прямо и пристально взглянул в глаза монаху.

— Ведом мне знак сей. — Отец Серафим успокаивающим жестом положил свою ладонь поверх ладони дружинника. — Причем с давних еще времен... Хотя, как я тебе уже говорил, и во времена нынешние пастырь достойнейший, митрополит Филипп, намекал шепотом верным людям, что поморская дружина за Русь и народ русский радеет. Лица у тех дружинников бритые, на головах у них колпаки плоские, а на плечах знак нашит: рысь оскаленная.

— Так ты, отче, хоть и в ските живешь, имеешь сведения о том, что в мире деется?

— Ежемесячно, сыне, посещаю я близлежащий монастырь для духовных бесед и совместных молитв с братией. Там и узнаю я новости людские, важные для любого пастыря, даже уединенно пребывающего в лесном ските.

— Поведай, отче, что произошло знаменательного, пока я в беспамятстве лежал. И еще, не сочти за дерзость, расскажи мне, если возможно это, откуда и что именно тебе про дружину нашу известно.

— Первый раз о дружине вашей, носящей на плече нашивки с желтой рысью, мне отец мой рассказал. В те времена, когда великий князь Иван Третий Васильевич, дед нашего нынешнего государя, вступил в битву с Литвой, Польшей и Ливонским орденом за наши исконные вотчины на берегах моря Балтийского, служил мой родитель... Впрочем, сие неважно, ибо я, от мирской суеты отрекшись, вряд ли вправе гордиться родительскими чинами да заслугами. Служил он в ту пору в войске, возглавлял которое сам большой воевода, Даниил Васильевич Щеня, из рода князей Пронских. Слыхал ли ты про такого, юноша?

— Слыхал, — коротко ответил Михась, с малышового возраста бывший в учебном отряде Лесного Стана отличником не только в боевой, но и в теоретической подготовке.

— Ну, тогда не обессудь, коли повторю я в своем повествовании что-либо тебе известное.

— Рассказывай, отче. Репетиция эст матер студиорум.

Отец Серафим одобрительно кивнул: — Приятно иметь дело с внимательным и образованным собеседником, к месту использующим иноземные изречения, понимающим, что повторение — мать учения. Правильно ли я латинскую фразу, тобой произнесенную, перевел?.. Итак, полыхала в ту пору война на наших западных границах, проходящих всего в ста верстах от стольного града Москвы... Все плотнее сгущался в тесном ските мрак наступившей ночи, все ярче горел огонек неугасимой лампадки под ликами святых на иконах, уже многие века благословлявших русских воинов на ратные подвиги.