Читать «Веселая вдовушка» онлайн - страница 110

По мере того как приём опия сокращался, у Гэррэта появилась бессонница, стали дрожать руки, начались сильнейшие мышечные спазмы, а главное — он сделался невероятно раздражителен. Как бы то ни было, Элизабет не хотела, чтобы её муж вечно пребывал в мире грёз, а потому пошла на вынужденные меры — через две недели окончательно запретила давать ему эту настойку. Это, однако, не прошло бесследно, и раздражительность Гэррэта возросла. Временами казалось, что он просто-напросто помешался.

— Прямо не знаю, что и делать, святой отец, — на следующее утро сказала Элизабет священнику. — Тело моего мужа выздоравливает, но постоянные боли и беспомощное состояние калечат его душу.

Священник вздохнул:

— У господа иной взгляд на страдания, нежели у нас, смертных. В Писании сказано, что страдания облагораживают человека. Вспомни, что и сам Христос претерпел наихудшие на свете муки. — Священник помолчал, подыскивая подходящие слова. — Чтобы выковать подкову, я беру заготовку и нагреваю её в горниле добела, чтобы выжечь из металла вредные примеси, ржавчину и шлаки. Потом бью по раскалённому металлу молотом, чтобы придать изделию законченную форму, а после бросаю в холодную воду, чтобы металл обрёл прочность стали. В руках вседержителя мы всё равно что подкова в руках кузнеца. Страдание делает нас чище и лучше, выжигает вредные примеси, которые есть не только в металле, но и в каждом человеке… А потом молот господень перековывает нас в нечто полезное.

— Молот господень? — Элизабет нахмурилась. — Слишком уж сильно он бьёт Гэррэта, а заодно — и всю его семью. Что мы ни перепробовали, чтобы вызвать у него интерес к жизни, отвлечься от своих страданий, ничто не помогает. С каждым днём он все больше отстраняется от нас и замыкается в себе. — Женщина посмотрела на свой огромный живот. — Кажется, он даже не вполне понимает, что скоро станет отцом. Или же не хочет понимать — почему?

— Возможно, потому, что сам беспомощен, как новорождённое дитя. И может остаться беспомощным до конца своих дней.

— Эта мысль мне почему-то не приходила в голову, — призналась Элизабет, устыдившись собственной недогадливости.

— Каждому мужчине — тем более такому сильному и отважному, как его милость граф, — трудно смириться с мыслью, что остаток жизни он проведёт прикованным к постели, находясь в полной зависимости от тех, кто его окружает. — Отец Игнатий помолчал. — Тем не менее, когда мы признаемся перед лицом господа в своей беспомощности, настаёт миг, когда творцу сподручнее изготовить из нас нечто дельное. Хотя я отлично понимаю, отчего его лордство впал в отчаяние, оправдывать его я не стану. Отчаяние одного человека, без сомнения, оказывает разрушительное действие на всех его близких. Надеюсь, он не желает своей семье зла?

— Если он и причиняет нам зло, то делает это без дурного умысла. Свою семью он любит до беспамятства. Правда, в последнее время он стал отваживать от себя всех — даже самых близких и любимых людей. Может быть, вы, святой отец, поговорите с ним? Я, знаете ли, не слишком-то красноречива. Я могу его накормить, вымыть, приготовить лекарства — но не в силах подобрать слова, которые излечили бы его душу.