Читать «Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III» онлайн - страница 34

Поляки выдвинули русским послам новые условия: дать вольную дорогу мимо Брянска между городами, которые Россия уступала Речи Посполитой по Деулинскому перемирию. О том они сразу же сообщили Филарету. Истомленный ожиданиями и оттяжками, митрополит даже заплакал:

— Велел бы мне Бог видеть сына моего, великого государя царя, и всех православных христиан в Московском государстве!

Посланцы поляков говорили русским представителям:

— Ваши же про вас говорят, что есть между вами и такие люди, которые не хотят преосвященного митрополита на Московском государстве видеть; потому и доброго дела не делаете, хотите того, чтоб митрополита Филарета Никитича повезли назад.

— Эти речи, — возмущались боярин Шереметев и другие послы, — говорите вы не от себя, а по вымыслу своих великих послов. А если такие речи вы затеваете от себя, то нам, великим боярам, не только от вас, но и послов ваших слышать этого не годится. Вам бы пригоже говорить по своей мере. А у нас на Москве ни в каком чине нет таких людей, кто бы не хотел великого государя преосвященного митрополита Филарета Никитича.

Несмотря на угрозы и задирки поляков, вскоре, 1 июня, поздно вечером состоялся обмен пленными. Боярин М.Б. Шеин, тоже в числе пленных, сумел сообщить послам, что литовцы готовят нарушение договора о перемирии и размене пленными. Послы ускорили ход дела — на реке Поляновке состоялся обмен Филарета и других московских людей на полковника Струся, взятого в плен при освобождении Москвы Вторым ополчением, и его сотоварищей.

Когда Филарет дошел по мосту до послов, вперед выступил Шереметев:

— Государь Михаил Федорович велел тебе челом ударить, велел вас о здоровье спросить. А про свое велел сказать, что вашими и материнскими молитвами здравствует; только оскорблялся тем, что ваших отеческих святительских очей много время не сподоблялся видеть.

Потом Шереметев передал слова («правил челобитье») инокини Марфы. Филарет, в свою очередь, спрашивал о здоровье сына-царя; благословил главного посла, спросил о его здоровье. Князь Д. Мезецкий говорил челобитье от бояр и всего государства, которое «вам, великому государю, челом бьет и вашего государского прихода ожидает с великою радостью». Удостоили чести боярина Шеина, героя смоленской обороны: «от государя» его спрашивал о здоровье окольничий А. В. Измайлов. Наконец, дьяк И. Болотников спрашивал о здоровье думного дьяка Т. Луговского и дворян. Второго июня в Можайске царского родителя встречали Иосиф, митрополит рязанский, князь Д.М. Пожарский и иные. И так на всем пути следования к Москве: в Саввино-Сторожевском монастыре под Звенигородом; селе Никольском на Песках, в десяти верстах от города; у реки Ходынки. Четырнадцатого июня у реки Пресни его встречал царь Михаил Федорович — поклонился ему в ноги; то же сделал митрополит перед сыном. Оба прослезились и долго не могли подняться с земли, вымолвить слово от волнения. Наконец Филарет Никитич сел в сани, а сын вместе с народом пешком шел впереди. За санями шествовали Шереметев с товарищами.

По прибытии в столицу, полторы недели спустя, иерусалимский патриарх Феофан, прибывший в Россию за милостыней, и русские иерархи предложили Филарету патриарший престол — «он достоин такого сана, особенно же потому, что он был царский отец по плоти; да будет царствию помогатель и строитель, сирым защитник и обидимым предстатель». Последовали отказы, необходимые по церемониалу, и наконец Филарет согласился. Как и царь, он носил теперь титул «великого государя». Началось двоевластие — молодого царя и умудренного жизнью, опытом патриарха Московского и всея Руси, двух «великих государей», как их именовали официальные грамоты. В управлении государством вместе с ними участвовали Боярская дума и Земский собор.