Читать «Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III» онлайн - страница 17

Вместе с послами Жолкевский отправил к королю бывшего царя В. И. Шуйского с братьями (свергнутый мог представлять опасность: патриарх Гермоген, например, не признавал законность его насильственного пострижения в монахи).

Седьмого октября послы приехали к Смоленску. Дня через три их представили королю. Сигизмунд и его советники тянули время. А между тем жолнеры продолжали осаду Смоленска: по окрестным уездам шныряли польские отряды. Послов кормили скудно; вскоре выяснилось, что на московский престол претендует, ссылаясь на молодость сына (пятнадцать лет), сам король. Его тайное и жгучее желание — взять к Польше Смоленскую и Северскую земли.

На первой встрече послов с панами радными последние заявили: отступить от Смоленска и увести войско из России король не может; его стремление — «успокоить» ее, истребить самозванца, освободить русские города и лишь после этого — послать королевича в Москву на престол. Послы резонно отвечали, что их государству будет лучше, если из него выведут польские войска, снимут осаду Смоленска; да и "вор» без них ничего сделать не сможет: большая часть его войска из тех же поляков. Поход же Сигизмундова войска в Россию еще больше ее разорит. Обо всем этом ранее договорились с Жолкевским. Послы подчеркивали это:

— Честь государская состоит в ненарушении данного слова. А король не раз объявлял, что предпринял поход не для овладения городами.

Польские представители упорно настаивали на сдаче их королю Смоленска, «вековечной своей отчизны» (!!). Говорили: «Нам до гетманской (С. Жолкевского. — В. Б.) записи дела нет!» Требовали оплатить из московской казны расходы короля и его войска; услышали в ответ: за что, мол? За разорение Московского государства?

Филарет во время одной из встреч спросил Льва Сапегу о крещении Владислава при посажении на русский престол. Услышал ответ весьма уклончивый:

— Об этом, преосвященный отец, поговорим в другой раз, как время будет. Я к тебе нарочно приеду поговорить. А теперь одно скажу, что королевич крещен, и другого крещенья нигде не писано.

Пан Сапега таким образом дал понять ростовскому митрополиту, что говорить о переходе Владислава в православие не стоит. Доводы русских послов в том духе, что «никак не может статься, что государю быть одной веры, а подданным другой», поляков не убеждали. Делу не помогло и подключение к переговорам гетмана С. Жолкевского, на обещания и договор с которым постоянно ссылались Филарет и его коллеги по посольству. Тот утверждал, что король соблюдает условия договора, заключенного боярами с ним, Жолкевским. О том же, чтобы король снял осаду со Смоленска, он, гетман, им — де, боярам, не говорил, а советовал лишь, чтобы они просили короля. О «записи», которую он подписал с Елецким и Валуевым при Царевом Займище (в ней и шла речь о тех условиях, на которые теперь ссылались русские послы), гетман сказал: «Писали ее русские люди», а он, мол, подписал ее «не глядючи». «И потому лучше эту запись оставить, а говорить об одной московской (договоре, заключенным Жолкевским с „седмочисленными боярами“. — В. Б.), которую и его величество утверждает".