Читать «Семья Звонаревых» онлайн - страница 26

— Спасибо, Маня! — обняла её Варя.

— Уж какое тут спасибо, — вздохнула Завидова. — В долгу я перед Вами, Варвара Васильевна, за Выборгскую сторону. И от всего сердца совет Вам хочу дать: добивайтесь, чтоб перевели Вас отсюда. Покуда я с Вами рядышком, никто не тронет Вас, а как уйду на ночь к начальнику, всякое может с Вами статься. Придётся финку Вам оставлять…

— Не надо, — возразила Варя. — Беды не оберешься с ней.

Под вечер Завидову вызвали к начальнику тюрьмы. Уходя, она сказала во всеуслышанье:

— Варвару Васильевну не трогать. Кто обидит её — тому несдобровать. Памятью матери моей клянусь — кишки обидчице выпущу. — И, взглянув на Тузиху, добавила: — Особливо тебе, Клавдия, говорю про то. Учти!

Тревожной была та ночь для Вари. Она не могла уснуть, хотя уже не спала вторую ночь. Тузиха, как полуночница, бродила по камере, что-то бубнила себе под нос и несколько раз подходила к Варе.

— Все едино задушу, — шипела она. — Не нонче, так завтра.

Варя не отзывалась. Лежала, напрягшись, готовая дать отпор Тузихе и постоять за себя. Кое-кто пытался уговорить Тузиху, иные бранили её. Ничто не действовало. Она продолжала шастать по камере и огрызалась с ожесточением затравленного зверя.

Черноволосая, кареглазая, похожая на цыганочку девушка, лежавшая рядом с Варей, не выдержала. Встав с нар, она подошла к Тузихе и обратилась к ней мягко, просительно, по-детски:

— Тётя Клава, милая, ну что Вы и сами не спите и другим не даёте спать? Разве у Вас сердца нет? И неужто в душе Вашей, окромя зла, ничего нет? Тетенька, ну прошу!

Испитое, обрюзгшее лицо Тузихи передёрнулось. Казалось, она вот-вот обрушится яростно на девушку с кулаками и ругательствами. Но ничего подобного не случилось. Плечи Тузихи задрожали, рот скривился, и камера вдруг наполнилась глухими рыданиями. Тузиха упала на пол ничком, заколотила кулаками себя по голове, причитая сквозь истошный плач:

— Скотина я… Шлюха я подзаборная… Зачем, пошто ты, доченька, сердце моё растравила! Ногами топчите меня, поганую, режьте меня, окаянную… И-и-и… Где ты, смерть моя, избавительница?… И-и-и!

Жутью веяло от этого протяжного, похожего на вой, плача. Все проснулись и растерянно наблюдали необычную картину: плачущую, истязающую себя Тузиху.

Варя подошла к ней, приподняла её голову.

— Успокойтесь, не надо… Идите лягте.

Тузиха схватила Варину руку, прижалась к ней губами.

— Прости, прости, родимая… Не злая я, нет! Житуха моя разнесчастная обозлила меня, из человека зверя сделала. Прости…

С помощью цыганочки Варя подняла Тузиху на ноги, довела её до нар и, уложив, напоила водой.

Ещё с полчаса всхлипывала Тузиха, потом постепенно умолкла. В камере стало так тихо, что слышались глухие шаги часовых в тюремном дворе. Кто-то храпел во сне, кто-то бормотал, кто-то беспрерывно ворочался с боку на бок. А Варя всё не могла уснуть. Думала о Тузихе, о своих молоденьких соседках по нарам, об узницах, заполнивших камеру. И ничего, кроме тёплой жалости, она не испытывала сейчас к ним. Кто знает, может быть, эти женщины были бы хорошими матерями, любящими, нежными, заботливыми жёнами, верными и самоотверженными подругами, если бы жизнь была иной, не такой нищей, голодной и жестокой. Думая об этом, Варя чувствовала, каким благородным и светлым целям отдавали свои сердца те, с кем она связала свою судьбу, — большевики. Пусть тюрьма, пусть лишения, пусть снова ссылка, но она должна выдержать, снести всё ради того, чтобы жизнь в конце концов стала светлой и радостной для тех, кто сейчас унижен, оскорблён и подавлен.