Читать «Омела и меч» онлайн - страница 24

— И ты еще не научился придерживать язык и скрывать свои мысли, — невозмутимо продолжал Навин. — Но ты научишься.

Что бы Квинт не собирался ответить, он разом все забыл, ибо нечто в британце смутило его. Он внимательнее вгляделся сквозь сумерки.

— Навин! Ты в одежде триновантов! Препоясанная туника, высокие военные калиги, бронзовая бляха заложника — все исчезло. Вместо них на Навине были узкие шерстяные штаны. Тартановый плащ, сколотый витой кельтской пряжкой, лежал на его плечах. Подбородок его и верхняя губа, которые он прежде тщательно брил, были покрыты рыжеватой щетиной. А на лбу был выведен кружок синего цвета — знак военного вождя.

— Даже так, — сказал Навин, кивая и глядя на Квинта.

— Но что это значит?

— То, что я обнаружил вещи, которые мне не нравятся — и в Колчестере, и в Лондоне, и в особенности, в стране триновантов, где прежде правил мои отец. В Риме я был убаюкан верой, что мой народ облагодетельствован римской цивилизацией, что им хорошо. Это неправда. Я обнаружил, что их выселили из собственных домов в пользу римских ветеранов, которые оскорбляют и унижают их. Я обнаружил, что они опутаны долгами. А теперь Сенека, этот философствующий ростовщик неожиданно, без причины, взыскал к оплате все свои долги. Мой народ не может заплатить.

— Да, это плохо, — печально сказал Квинт. — История с иценами была ужасна, я знаю, знаю, но…

— Ицены — сегодня, тринованты — завтра, — а потом все остальные племена. Довольно, Квинт. Я и без того сказал больше, чем должен.

Наступило молчание. Квинт испугался, однако подумал — они ничего не достигнут. Племена не могут замириться даже между собой. Бедного Навина поймают и приведут назад. А потом его поразило неприятное сознание того, что это его долг —. сейчас же схватить непокорного беглого заложника. Его рука медленно потянулась к рукояти меча.

— Нет, мой Квинт, — произнес Навин, глядя все так же спокойно. — Ты слишком далеко зашел от лагеря — и прислушайся…

На протяжении всей беседы Квинт краем уха отмечал крики лисиц. И когда Навин призвал к молчанию, совсем рядом из рощи раздался короткий резкий лай. Ему ответил другой — справа, потом слева, впереди, и еще множество в отдалении. Этот хриплый, пронзительный звук доносился повсюду.

— Лисы, — быстро сказал Квинт. — Они всегда так шумят в брачную пору…

Но по спине у него пробежал холод, ибо глаза Навина изменились так же, как и его одежда. Они были отстраненными, издевательскими.

— Это не лисы, — произнес Навин. — Квинт, мы в последний раз встретились как друзья. Теперь возвращайся в форт. Тебе не причинят вреда. Время еще не пришло… Ступай.

Квинт подчинился. И пока он мрачно шел вдоль берега реки, то чувствовал себя под прицелом сотни пристальных невидимых глаз. Темный лес был полон неразличимых шорохов и движений. А Навин стоял там, где Квинт его оставил — суровый, неумолимый.

Вернувшись в форт, Квинт неохотно отправился доложить об опасном происшествии прокуратору.

Кат раскинулся на ложе, внимая игре Гектора на лире. Когда вошел Квинт со словами: «О, прокуратор, случилось нечто, о чем, конечно, ты обязан знать». Кат нетерпеливо смахнул крошки пирога с подбородка и, приподнявшись на локте, нахмурился.