Читать «Мальчик из Брюгге» онлайн - страница 6

Ван Эйк подошел к столу и показал мальчику склянки: одну с маслянистой жидкостью, другую — с мускусной эссенцией.

— Все зависит от равновесия. Если ты не добавил в масло нужной меры, твой лак испорчен. А плохой лак это обреченная картина. Ты помнишь о той неприятности, которая случилась со мной несколько лет назад?

— Как не помнить? Вы были в такой ярости в тот день, что Кателина и я подумали, будто вы бросите в огонь все свои картины.

Ян вспомнил эту сцену с такой ясностью, словно она произошла вчера. Стоял жаркий августовский день. Солнце бушевало над Брюгге. Мэтр воспользовался жарой, чтобы дать высохнуть своему последнему полотну (портрет его жены Маргарет) на открытом воздухе. К концу дня оно растрескалось посередине. Ван Эйк поклялся тогда, что не успокоится до тех пор, пока не найдет решения. Подобная катастрофа никогда не должна повториться.

— Ян!

Голос художника вернул его к действительности.

— Наблюдай, как накладывается лак.

Он взял картину, положил ее плашмя на стол. Это произведение всегда волновало Яна. На нем была изображена молоденькая девушка, брюнетка лет семнадцати с чистым лицом мадонны и почти черной радужной оболочкой глаз. Полуголая, она стояла около таза из желтой меди, поставленного на ларь, и, казалось, зачерпнула немного воды правой ладонью. Ее обнаженность частично прикрывалась небольшим количеством ткани. Сбоку от нее находилась молодая женщина в красном платье и белом чепчике. Она держала за горлышко большой стеклянный сосуд в форме груши. На переднем плане спала собака. Интерьер представлял собой комнату, ярко освещенную через широкое окно, напротив него висело выпуклое зеркало, в котором отражались обе фигуры. Согласно присущей Ван Эйку манере все светлые части были чудесным образом выражены гладкими и прозрачными наслаивающимися мазками.

— Этой картине лет пятнадцать. Я всегда считал ее незаконченной, потому что в свое время не покрыл лаком.

Перед зачарованным взором мальчика мэтр начал священнодействовать над холстом. Его рука легко двигалась вдоль картины, совершая мелкие кругообразные движения; она ласкала линии, нежно касалась бедер, маленькой торчащей груди, ляжек. Можно было подумать, что через контуры, очертания, изгибы, округлости он проникал пальцами в плоть. Остановился мэтр лишь тогда, когда посчитал слой лака совершенно гладким и нанесенным равномерно.

— Вот… Теперь полотно будет жить вечно. Я хотел бы…

Он прервался, потому что в мастерскую ворвалась Кателина.

— Прошу прощения, но там вас спрашивал сьер Петрус Кристус.

— Петрус? Сейчас приду.

Ван Эйк повернулся к юноше.

— Выходим.

Ян тщательно запер дверь «собора» и спросил:

— Пока вас не будет, мне прибрать мастерскую?

— Нет. Лучше работай над своим рисунком. — Он по казал на портрет мальчика. — Воспроизведи его. Надеюсь, ты будешь достойным копировщиком!

ГЛАВА 2

Ян взял холст и поднял его перед собой, словно зеркало.

Кто скрывался за этим портретом? Тринадцатилетний мальчуган с матовой кожей круглого лица, обрамленного черными как вороново крыло волосами, с большими миндалевидными глазами, тоже темными. Эти черты отличали его от двух ребятишек Ван Эйка, розовеньких, как цветы боярышника. Откуда он взялся? Ван Эйк нашел его пищащим в корзине на пороге у своей двери. Было тогда младенцу несколько часов от роду. Художник тотчас постарался найти кого-нибудь, кто опознал бы новорожденного. Мать, отца… Все напрасно. Может быть, он свалился с дозорной башни?.. За неимением лучшего мэтр, который еще не был женат, оставил ребенка у себя, дал ему свое имя, вероятно, из-за недостатка воображения, а толстушка Кателина, родом с севера, взялась воспитывать его.