Читать «История России с древнейших времен. Книга IX. Начало 20-х годов XVIII века — 1725» онлайн - страница 43

Но это еще не все: не мог он безо всякой цели привести в Данию такое большое войско, надобно опасаться его враждебных замыслов, надобно беречь Копенгаген! И в Копенгагене всполошились: поставили всю пехоту по валам и амбразуры на валах прорезали; к адмиралу Норрису прислан был указ напасть на русские корабли и транспортные суда, если царь не пойдет в Шонии). Норрис не мог исполнить приказание, потому что оно было прислано из ганноверской, а не из английской канцелярии. Король Георг требовал, чтоб английский адмирал овладел русскими кораблями и самим царем и не отпускал Петра до тех пор, пока русское войско не очистит Дании и Германии; но английское министерство и сам принц вельский представили Георгу, что вследствие разрыва с царем в России будут схвачены английские купцы и корабли и пресечется необходимый для Англии подвоз корабельных материалов; лучше всего пусть король Георг частным образом и в глубочайшей тайне внушит датскому королю, что если тот приведет означенный план в исполнение, то он, король Георг, будет помогать Дании в имеющей произойти отсюда борьбе ее с Россиею. Но датский король, разумеется, не поддался этим внушениям, тем более что переполох скоро кончился, с русской стороны не обнаруживалось никакого враждебного намерения, и с октября царские войска начали обратно перевозиться из Дании к Ростоку. Фельдмаршалу Шереметеву указано было с пехотою расположиться на зимних квартирах в Мекленбурге, из кавалерии же оставить здесь только один полк, а прочим идти на зимние квартиры к польским границам. 13 октября царь написал Сенату из Копенгагена: «Господа Сенат! Понеже господа датчане так опоздали в своих операциях, что в сентябре сюда наших перевели, и так за поздним временем действа остановились, а к будущей кампании факцыи разные не допущают: того для нет инова способу, только что от Аланта неприятеля утеснять, к чему всякое приготовление чините, только не усните так, как в нынешней кампании, что адмирал (Апраксин) принужден был поворотиться».

16 октября сам Петр с царицею Екатериною, которая приехала к нему в Копенгаген, отправился из этого города в Мекленбург; в Шверине царица осталась, и Петр отправился один в Гавельсберг, где дожидался его король прусский. В то время, когда ганноверское правительство делало явные неприятности, когда правительство датское позволяло себе внимать его внушениям, один король прусский обнаруживал знаки неизменной верности русскому союзу. В сентябре граф Александр Головкин донес царю, что в Берлин приезжала депутация от мекленбургского дворянства с просьбою о помощи против герцога и царя: депутация уехала с отказом и прусские министры обнадежили Головкина, что король их не сделает ничего противного царскому величеству и для своего великого почитания к нему хочет благоприятствовать и герцогу мекленбургскому. Тут же Головкину было объявлено за великую тайну, что с английской стороны внушено было прусскому королю, будто царь намерен удержать за собою всю Померанию, Штральзунд и Штетин; но король не поверил этим внушениям. Английский король предлагал прусскому написать вместе грамоту к царю о выводе русских войск из Мекленбурга, и написать в сильных выражениях. Фридрих-Вильгельм отвечал: «Пусть пишут проект грамоты при английском дворе; но с прусской стороны жестоких выражений в грамоту не внесут, имея причины не раздражать царя, а угождать ему». Когда Петр дал знать берлинскому двору, что высадка в Шонию отложена, то здесь без возражения приняты были причины, представленные царем и вся вина сложена на датчан. Сам король объявил Головкину, что все внушения ганноверского двора считает ложными, происходящими от частной злобы Бернсторфа, и потому отклонил свидание с английским королем. Из Ганновера не переставали приходить в Берлин внушения, что царь хочет овладеть Гамбургом, Любеком, Висмаром и укорениться в империи; но Фридрих-Вильгельм не обращал на это никакого внимания и в противность ганноверскому правительству внушал царю, чтоб он не выводил своих войск из Мекленбурга, потому что если шведский король нападет на Данию, то без русских войск ни Дании, ни Пруссии нельзя будет с ним успешно бороться, а король английский не поможет. В Гавельсберге при личном свидании государей был скреплен союз между Россиею и Пруссиею. Король Фридрих-Вильгельм обязался: в случае нападения на Россию с какой-либо стороны с целью отнять у нее завоеванные у шведов области, гарантированные Пруссиею, последняя помогает России или прямо войском, или диверсией в земли нападчика. 17 ноября Петр выехал в Гамбург, направляя путь в Голландию. Отсюда еще в августе-месяце Куракин сообщил любопытные вести. Приезжал к нему генерал Ранг, родом швед, но находившийся в службе ландграфа гессен-кассельского. Ранг стал рассказывать, что происходило в Пирмонте во время пребывания там царя, к которому ландграф присылал своего обер-гофмаршала барона Кетлера с предложением помириться с Швециею; Петр отвечал: «Можно ли с шведским королем переговаривать о мире, когда он не имеет никакого желания мириться и называет меня и весь народ русский варварами?»