Читать «Колодцы предков» онлайн - страница 69

– А что, Тереза снова убирала? – невольно вырвалось у меня.

– Тихо! – зашипела Тереза.

– Во имя отца и сына и святого духа, – торжественно начал Михал, и Тереза инстинктивно перекрестилась. – Я, нижеподписавшаяся София из Хмелевских Больницкая, будучи в здравом уме, но после долгой жизни, приближаясь из-за болезни к царству небесному, в присутствии благородного пана нотариуса Бартоломея Лагевки, настоящим сообщаю свою последнюю волю...

Ошеломленно и безмолвно мы вслушивались в необычные фразы. Прабабка, царствие ей небесное, отписывала гигантское наследство потомкам своей старшей внучки, полностью забыв о своей дочери Катарине. Единственными потомками этой внучки были моя мамуся и две ее сестры...

Добравшись до конца завещания, Михал Ольшевский одним духом прочитал еще несколько документов, касающихся нашей семьи. Наконец, он замолчал и посмотрел на нас гордым взглядом победителя. В комнате воцарилась звенящая тишина.

– Наконец-то Франек успокоится, – внезапно произнесла тетя Ядя. – Теперь хоть ясно, что он сторожит.

– Ничего не понимаю, – недовольно отозвалась моя мамуся. – Здесь убивают за прабабкины усадьбы? За эти мельницы?

– Скорее, из-за винокурни, – пробурчала Люцина.

– Подождите! – вдруг оживилась Тереза. – Из этого же явно следует, что это не мы должны что-то кому-то отдать, а нам, так? Ну скажите же, так или нет?

– Ну, так... Похоже, что так...

– И мы никому ничего не должны? Слава богу! А то мне это уже надоело!...

Михал Ольшевский сорвался с кресла.

– Как вы можете?! – крикнул он со смертельной обидой. – Какие еще усадьбы, об усадьбах и речи не было!..

– Как это? Вы же сами читали нам завещание прабабки, – удивленно перебила моя мамуся. – Зачем же убивать, если все национализировано...

– Да ведь не это важно! Черт с ними, с усадьбами и с винокурней! Вы что, совсем не слушали? Сундук!!!

– Какой сундук? – заинтересовалась Люцина.

Михал Ольшевский отчаянно застонал, схватил завещание и заново зачитал фрагмент, касающийся окованного сундука, полученного Бартоломеем Лагевкой на хранение. В сундуке должны были лежать разные ценные вещи и пятнадцать тысяч рублей золотом.

– И что стало с этим сундуком? – спросила моя мамуся.

– Давным-давно сгинул, – убежденно ответила Люцина. С того времени прошли две мировые войны...

– И одна революция, – ехидно подсказала я.

– Две революции, – нервно поправил Михал. – Какая разница? Это не имеет значения...

– Сынок, опомнись, – с жалостью произнесла Люцина. – Что могло сохраниться за две войны и две революции! Давно все разворовали!

Михал Ольшевский разволновался настолько, что начал глотать части предложений и даже слов:

– Во-первых, нота... В тридцать ...вятом... году! – кричал он. – Лежало, как и лежит! Согласно во... во-вторых! Вот так! Я знаю! Ни на каких рынках! Не было!...

– Дайте ему воды, а то у него судороги начнутся, – забеспокоилась Тереза.

– Зачем вы его расстраиваете, – упрекнула их тетя Ядя. – Дайте ему договорить. Пусть он расскажет все, что знает.

– Ну ладно, пусть скажет, – согласилась Люцина. – Я во все это вообще не верю, но пусть будет так, как он хочет.