Читать «Невезуха» онлайн - страница 4

— Яблочко от яблони недалеко падает. — Голос тетки напоминал перец, опилки и айсберг одновременно.

Неожиданно мои воспоминания совершили прыжок назад, в ещё более ранний приезд.

Тогда приезжала бабушка...

* * *

В общем-то, это была даже не моя бабушка, как и не мои дядя с тетей. Бабушка была двоюродной, сестра моей родной бабушки по женской линии, а разделение семейства по континентам произошло много лет назад, сразу после воины, в сороковых годах. Двоюродной бабке удалось на заре жизни, ещё во время войны, выйти замуж за натурального австралийца, она с ним встретилась в немецком лагере, а после освобождения энергичный коммандос увез жену в Австралию. Вторая сестра, то есть моя бабушка по прямой линии, осталась в Польше одна. Возможно, австралийцам удалось бы и её сманить с собой, если бы моя бабка очень некстати не влюбилась до смерти в моего будущего деда. Оба были упрямцами, и уговоры не произвели на них никакого впечатления, любили бабушка с дедушкой друг друга честно и добросовестно. Уважали точку зрения другого, не уставая друг друга критиковать, и помогали друг другу как только могли — среди попреков, скандалов и взаимных напоминаний об ошибках.

В конце концов я тоже осталась одна — единственный польский потомок своей бабушки, внучатая племянница австралийской бабки.

Именно ради холерной заботы обо мне австралийская родня и приезжала регулярно, считая своим святым долгом опекать польское нацменьшинство, тем более что не такой уж крюк — завернуть в Польшу по дороге в Англию или Францию, где училась или прохлаждалась юная австралийская поросль. Моим крестным отцом стал.., секундочку, нужно подумать.., брат жены сына двоюродной бабки. То есть брат бабулиной невестки. Ну, в общем, какое-то родство всегда можно раскопать. Даже со мной.

Моя родная бабушка умерла, оставив мою маму в одиночку болтаться в этом сложном мире с непонятным общественным строем, замотанную, усталую, но одновременно беззаботную и легкомысленную. К счастью, мама хотя бы встретила папу, но проблем у неё меньше не стало. Отец трудился до упаду безо всякой пользы для семьи, так как не умел никому отказывать, мечтал, чтобы все было хорошо, и неизменно верил, что так и будет. Папа несколько расходился с идеологией, из-за чего ему охапками совали палки в колеса, пока в конце концов он не умер от обыкновенного инфаркта. Мне тогда было года два.

Двоюродная бабка приехала сразу же после его смерти, констатировала, что жить в этой стране невозможно, это просто какой-то сумасшедший дом и питомник для преступников, а бытовые условия не отвечают элементарным потребностям человеческого организма. Бабка попыталась уговорить мою мать эмигрировать, но та не пожелала. Она, видите ли, не могла оставить свою собаку, которая умерла бы с тоски, да и дочь, то есть я, должна была окончить польскую школу. В результате двоюродная бабка умотала раньше времени, уверяя, что в этой тесноте, с собакой на голове и трамваями под окном не проспала спокойно ни единой ночи. Но сердце бабулино вроде бы разрывалось на части, так что, уезжая, она объявила — я, единственная внучка её родной сестры, должна стать наследницей половины семейного состояния. Тогда такая мысль вполне могла втемяшиться ей в голову, поскольку я ещё не отметилась ничем ужасным...