Читать «Нет жизни никакой» онлайн - страница 8

Тело Турусова вдруг потеряло вес и воспарило под увитый гирляндами потолок, откуда прекрасно было видно все, что происходит в помещении. Степан Михайлович сначала отчаянно бил всеми данными ему богом конечностями по воздуху, но потом затих, ощутив вдруг неслыханную вещь. Как выяснилось, он не просто видел все происходящее, но еще и мог понимать мысли мечущихся по торговому залу людей — как читают бегущую строку в низу телеэкрана, и не только мысли, а даже прошлое этих людей и будущее. Это было так странно и захватывающе, что Степан Михайлович забыл о том, что парит под потолком. Не поворачивая головы, он мог видеть любой закоулок огромного магазина — вот тот самый страшный тип в кожаном пальто размахивает автоматом, как крестьянин косой, брызгая вокруг невидимыми, но смертельно опасными пулями. Вот какой-то низенький толстый человек… Овощевод Афинский — прочитал Степан Михайлович бегущую строку, — овощевод Афинский, пригибаясь, бежит к выходу. Упал, не добежал.

Удивляясь, новым ощущениям, Степан Михайлович видел, как овощевод Афинский, покупавший маринованные болгарские огурчики, получил пулю в мякоть левой ноги и упал к подножию стенда, прикрывая голову кожаным портфелем и крича не столько от боли, сколько от страха, что его рана смертельна. Откричавшись, Афинский посинел лицом и застучал зубами — и в такт костяному стуку снова затарахтели автоматные очереди. Овощевод Афинский в этот раз остался жив — исключительно потому, что притворился погибшим.

Видел Степан Михайлович и как литературному работнику Пупис вспороло живот, и оттуда вперемешку с искрошенными кишками посыпались силлогизмы и апперцепции. Теряя сознание, Пупис с тоской подумал о том, что так и не удосужился узнать значения этих терминов.

…И как оператор сотовой связи Курнос, который в будние дни носил на поясе шесть мобильников, а по выходным пятнадцать, упав на пол с двумя пулями в животе, высокопарно подумал про себя, что уходит в Валхаллу, а на самом деле оказался в травматическом пункте, а потом на операционном столе районной больницы, где ему по ошибке ампутировали левую руку и на ее место — опять же по ошибке — присобачили правую ногу, которую отрезали у предпринимателя Ртищенко, оказавшегося в тот страшный момент в супермаркете, но не убитого и не раненного, а только поцарапанного осколками кафеля.

…И как поэт Степан Столичный, являвшийся и вправду человеком столичным, проживая в Москве и в Саратов приехав на праздник к родственникам, стоял столбом возле одной из касс. Столичный, в свое время написавший тексты к трем песням Маши Распутиной и к двум песням Олега Газманова, находился в полнейшей творческой прострации, то есть не обращал никакого внимания на происходящее, так как мысленно работал над текстом песни, предназначенной Филиппу Киркорову, и мучился, подбирая рифму к слову «мезальянс». Он рассеянно посмотрел по сторонам, увидел и прочитал намалеванное губной помадой на пластике стены «Жора — пидарас» — и его осенило. Но в следующее мгновение грянула новая автоматная очередь, и жизнь поэта оборвалась, как и полагается — трагично.