Читать «Во власти дьявола» онлайн - страница 53

Красивые фразы! Что за роль он сейчас играл? Сколько истины было скрыто в его словах? Совершенно очевидно, что он очарован Софи, но я спрашивал себя: так ли уж чисты его намерения, как он старался меня уверить? Измениться? Неужели он может измениться? Все в нем настолько искажено порчей, включая слова, значение которых он извращал едва уловимым смещением оттенков смысла. Его умение лицемерить было столь естественным, что он вполне мог использовать искусство лицедейства и носить маску, не пряча своего лица.

— Вот почему, — продолжил он, — мне необходимо использовать театр, чтобы приблизиться к ней. И я, и она, мы оба можем говорить друг с другом только чужими репликами. Она почувствует себя Федрой, как только я притворюсь Ипполитом. И так, направляя ее к ее судьбе — на путь трагической актрисы, — я исподволь приведу ее к себе. Помнишь, я процитировал: «Меня сушила страсть, томили сновиденья», а она ответила: «Вас, быть может?», на что я возразил: «Это — Федра, а значит, вы!» Как это великолепно, не правда ли, этот двойной смысл, раскрывающийся в маскараде! А как она ответила на мой выпад, как будто в ее глазах я уже стал Ипполитом: «Что ж! Узнай теперь ты Федры ярость!» Ярость! И прибавила, наконец, эти два слова, которые жгли ей губы: «Я люблю». Люблю!

— Она сказала: «Я вас терпеть не могу»!

— Что означало: «Приди. Я не могу тебя ненавидеть». Он опять налил себе вина, опустошил стакан так же быстро, как и предыдущий, и продолжил:

— Все великие души разговаривают метафорами.

— Э, — воскликнул я, — не слишком ли это сложно? Софи — простая девушка.

Он вздрогнул:

— Простая? Кто прост в нашем мире? В нем все спаяно, скручено, искривлено. Поверь мне: едва родившись, мы тут же попадаем в западню! Любовь не бывает простой и искренней.

— Но мы с Алисой любим друг друга без всех этих сложностей!

— Вот почему это не любовь! Все это — просто гулигули, эпидермическая дрожь, которую вы принимаете за настоящее чувство! Все это — только видимость жизни. Впрочем, эта твоя Алиса, будь доволен, что я ее тебе оставил. Она не в моем вкусе: изюминки не хватает. Но не будем об этом! Я изменился. А старуха Распай — настоящая жирная корова с выменем до пупа, от которого меня просто тошнит! Я оставлю ее вместе с ее грязными и гнусными фантазиями! Она ведь мне в матери годится, ты понимаешь?

Мы сидели, а люди все проходили мимо — равнодушные к тому странному театру, в котором снова, в который уже раз, запер меня Пурвьанш. Был ли во всем этом хоть какой-то смысл? Мне достаточно было подняться и уйти, оставив его на этой террасе — с пустым графином и с пустым сердцем. Но я словно окаменел и прирос к стулу, а он восклицал в каком-то доведенном до крайности лирическом порыве:

— Чистое небо! Гора, покрытая белым снегом! Чистейшая белизна ледников! Да, это — так: «Чистота зеркала восстановится: его высветлю я, обезличенный — видимость меня — Некто, но этот Некто унесет свет — свет ночей! На пустой крышке комода Мечта умерла в опустевшей склянке — в этом чистом вместилище Небытия…» Это из Малларме, дорогой Стефан, он потом прибавляет: «Выходит из комнаты и пропадает на лестнице». Забавно, правда?