Читать «Рождение «Шерхана»» онлайн - страница 12

Повестка дня была совершенно рутинной.

Обычно Житков легко добивался у первого заместителя начальника управления, полковника Бойко, разрешения присутствовать на нем своему заместителю. Да и проводил их обычно сам полковник Бойко. Сегодня же Бойко ответил категорическим и резким отказом, сообщив, что совещание проводит сам генерал и есть его прямое указание, чтобы все службы были представлены непосредственно первыми лицами.

Кроме того, буквально за пять минут до начала совещания, когда Житков уже собирался выходить из своего кабинета, чтобы спуститься в приемную генерала, раздался звонок внутреннего телефона и секретарь Бойко сообщил, что форма одежды на совещании, несмотря на тридцатипятиградусную жару, – рубашка с галстуком, а начало на три минуты раньше объявленного срока.

Житков задумчиво достал из шкафа галстук, повертел его в руках, бросил на стол, схватил телефонную трубку и набрал номер полковника Климачева. Возглавляемое Климачевым РУОП находилось на другом конце города, и скорее всего полковник уже выехал, но попытаться стоило. Все знали, что Климачев терпеть не может галстуков, а уж в такую-то жару его и силой не заставишь надеть галстук.

– Старший лейтенант Смирнов слушает! – услышал Житков голос помощника Климачева.

– Костя, привет! Житков беспокоит. Шеф у себя?

– Нет, уехал на совещание.

– В машине рация есть?

– Нет, наша машина сломалась, а запчасти.., сами знаете, как в вашей конторе к нам относятся. Снабжаемся-то у вас. Его капитан Лобанов на своей личной машине повез, там рации нет. Что-нибудь передать?

– Нет, спасибо.

Житков надел галстук, еще один сунул в карман и быстро вышел из кабинета, надеясь перехватить Климачева у входа.

Но перехватить его не удалось. Совещание началось без полковника Климачева.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль, едва Бойко зачитал незначительно измененную и дополненную повестку дня, открылась дверь, и на пороге возник раскрасневшийся от жары толстяк с полковничьими погонами на расстегнутой форменной рубахе и, разумеется, без всяких признаков галстука. Это и был полковник Климачев.

– Товарищ генерал, – обратился он к хозяину кабинета, вытянувшись, по мере возможности, по стойке «смирно» и прижимая к бедру толстую папку, – разрешите присутствовать!

Генерал с каменным лицом смотрел на Климачева, не говоря ни слова. В кабинете воцарилась звенящая тишина. Вскоре даже те из присутствующих, кто поначалу не обратил внимания на столь банальное событие, как появление на совещании полковника Климачева, перестали шушукаться, поняв, что происходит нечто экстраординарное, и повернулись лицом к входной двери.

Генерал держал паузу, как народный артист СССР.

Тишина установилась такая, что можно было бы услышать пролетающую муху. Но мух в кабинете генерала не было, а если и были, то, по-видимому, в присутствии хозяина кабинета летать они не решались.

Красное поначалу лицо Климачева стало покрываться белыми пятнами.

С каждой секундой этого издевательского молчания Житкову становилось все более не по себе. Сосредоточившись, он попытался подобрать определение тому жгучему чувству, которое он в данный момент испытывал. И вскоре это определение нашлось. Это был стыд.