Читать «Любитель сладких девочек» онлайн - страница 39

— Больше жизни. Так, во всяком случае, мне тогда казалось. Казалось до тех пор, пока… — Он умолк, не отводя взгляда от ее раскрасневшихся щек.

— Она все равно вернулась бы!

— Ты не поняла. — Володя медленно, словно в кадре замедленной съемки, протянул к ней руку и легонько коснулся ее порозовевшего лица. — Ты очень-очень молода… Молода и прекрасна… И нужно совсем немного усилий, чтобы сделать это лицо совершенным.

Он принялся водить кончиком пальца по ее бровям, векам, овалу лица и контуру губ, слегка надавливая, приподнимая и поглаживая кожу, словно умелый скульптор, пытающийся придать несовершенной заготовке законченный вид.

Маша зачарованно молчала. Ее никто и никогда прежде не трогал именно так. Гладили, ласкали, тискали, принимая такой, как есть: невыразительной, блеклой и безнадежной. Пытаться что-то вылепить из ее внешности не пробовал никто и никогда, даже мать, поставившая на Машино будущее все свое состоятельное "я".

— Твои губы удивительной формы, — продолжал говорить Володя, взяв ее лицо теперь уже в обе ладони. — Такой нежной, непередаваемо нежной формы и цвета. Кажется, что тебя никогда и никто прежде не целовал. Это самообман… Конечно же, это самообман, но он прекрасен…

И он поцеловал ее. Без всякой предварительной подготовки и вступлений. Просто приблизил свое лицо к ее и, не отнимая своих рук от ее щек, долго и жадно поцеловал ее.

— Как тебя зовут? — спросила она, когда он отпрянул, тяжело и прерывисто дыша.

— Хорошенькое начало… — последовало его смущенное покашливание, и он запоздало представился:

— Владимир… Панкратов Владимир Николаевич. А ты Мария.

Он силился уловить какой-нибудь ответ на дне ее непроницаемо-темных глаз, но тщетно: там было сумрачно, как в омуте. Ни малейших намеков на лихорадочный блеск, разбуженный его прикосновением, ни трепета острых ресниц, таких прямых и длинных, что, кажется, уколешься. Стоит только прижаться щекой покрепче, и уколешься непременно, но она этого не хотела. Он понял сразу. По тому, как она целовалась, как просто, без эмоций отреагировала на его поцелуй. И как смело и выжидающе смотрела на него после всего этого.

— Да, я Мария. — Она шумно втянула в себя воздух и со злобной гримасой, мгновенно исказившей ее лицо до неузнаваемости, выпалила:

— Сидорова Марь Иванна. Как тебе это? Не слабо? Чуть лучше, конечно, чем Иванов Иван Иваныч, но тоже хорошо. Это для меня похлеще родимого пятна на щеке. Это епитимья, которую наложили на меня мои родители. И, наверное, именно из-за этого мне постоянно не везет! Только-только пытаюсь войти в нужную мне комнату, как непременно попадаю в другую, выход из которой непременно упирается в тридцать три тупика. Черт знает что!.. Что ты так смотришь на меня?!

Володя нехотя отвел глаза и быстро, словно боялся, что его перебьют, заговорил:

— Гм-м-м… Твоя теория относительно твоего имени ошибочна, поверь мне. Над каждым из нас тяготеет рок. Просто иной умеет его обойти, свернув в нужный момент, другой просто-напросто не заметит. Ну а такие вот, как мы с тобой, обречены всю жизнь тащить его досаждающую тяжесть. Сгибаться до самой земли, корчиться и кряхтеть… Потом пытаться все это сбросить с себя, но… Но мы обречены…