Читать «Любитель сладких девочек» онлайн - страница 15

— Купи — продам! — гикнула та обрадованно и эдаким ватно-пуховым колобком подкатилась поближе.

— Нет, не нужно. — Маша даже попятилась. — Ее здесь не было. Еще вчера не было…

— Что, не нравится? А по-моему, красиво! — И продавщица с торгашеской назойливостью принялась уговаривать ее приобрести натюрморт. — Хоть и подарок, но все равно готова продать. Верь, как от сердца отрываю! И возьму недорого!

— Нет, нет, спасибо, мне не нужно… — Маша все пятилась и пятилась, пока каблуки не повисли в воздухе на последней ступеньке, ведущей к выходу из него.

Она тут же развернулась и почти бегом выскочила из магазина.

На улицу! Под освежающие серпантинные метельные струи! Пусть стегают по лицу, пусть заползают под одежду, лишь бы вытравили из памяти это жутковатое наваждение. Надо же!.. Расскажи кому — не поверят. Более того — засмеют и сочтут чокнутой. Давно забытые картинки из детства… Чертовщина, да и только! Нет, ну а как иначе, если этот омерзительный натюрморт как две капли воды был похож на мазню, выползающую из-под кисти ее благословенного родителя, то бишь Сидорова Ивана Ивановича?

Самого его Маша помнила очень плохо. В памяти остались лишь вечно трясущиеся с похмелья руки, перепачканные в краске брючины да кисловатый приторный запах, который шлейфом тянулся за Иваном Иванычем. Ни лица, ни голоса, ни тем более слов, обращенных к единственной дочери, она не запомнила. Но вот эти его мерзкие картинки… Какое-то время они даже снились ей. Огромные куски кровоточащей говядины, бараньи ноги и головы, отсеченные здоровенными ножами мясников. Попадались еще и блюда с губами и свиными ушами, но много реже. Основной же темой «творчества» ее папаши были и оставались освежеванные окровавленные туши.

Дубейный художник! Так называла его мать в те редкие дни, когда он появлялся дома. Уже став старше, Маша узнала, что производной к такому обращению явилось название одного из произведений Лескова. Узнала и то, что прославленный классик имел в виду обычного гримера. И даже обиделась на мать за то, что та посмела своей неосторожной метафорой осмеять нетленное произведение. По ее же мнению, папашка вообще не подпадал под определение художника, и место ему было в психушке. Нормальный человек, опять же по ее расчетам, не мог с таким наслаждением выписывать лохматящиеся окровавленные сухожилия и отчлененные от туловища головы бедных животных с синюшными толстыми губами и остановившимся стеклянным взглядом. Но Иван Иваныч в психушку не спешил.

И более того — весьма и весьма успешно сбывал свою мазню. Маша подозревала, что таким же психам, как он сам. Вот тогда они и удостаивались видеть дома «великого мастера» пред своими очами.

В дни коммерческой удачи Иван Иваныч обычно бывал пьян и весел. Он приходил к ним с гостинцами, включающими в себя всегда один и тот же гастрономический набор продуктов: круг «краковской» колбасы, палка колбасного сыра, банка консервов в томате, одно большое яблоко и горсть карамели в слипшихся бумажках. То ли он был не очень изобретателен в вопросах выбора презента, то ли причиной являлся финансовый предел, переступать который он не имел права. Но приносил он всегда одно и то же. Маша тогда награждалась легким потрепыванием по затылку отцовской дланью, мог последовать еще и шлепок по ее тощей заднице. Мать получала в награду получасовое сюсюканье на тему, как она прекрасна и великодушна. Потом родители отправляли Машу спать, а наутро отца уже не было. Со временем визиты становились реже, а вскоре и совсем прекратились. Но вот эти его картины… Все кошмарные сны ее детства были связаны именно с ними. Мать ее даже к невропатологу водила, пытаясь выявить причину нервозности дочери. Назначали лечение, чередовали его с отдыхом в детских лагерях и санаториях…