Читать «Смерть в осколках вазы мэбен» онлайн - страница 186

— Вы слышали их разговор? — Воронцов пристально смотрела на меня.

— Слышала, — я кивнула. — Вы тоже можете послушать. — Достав из сумочки диктофон, я протянула его капитану. — Только предупреждаю, они говорили по-корейски.

— Это ничего. — Он подошел к двери, приоткрыл ее и сказал:

— Саша, позови Эдика, — затем вернулся на место.

Через минуту в кабинет вошел парень, которого я тоже видела на выставке Карчинского. Как он говорил? Его знакомый Валентин Ким обучал его приемам джиу-джитсу, а это его сын Эдик. Парень сдержанно поздоровался и повернулся к капитану:

— В чем дело, Костя?

— Тут один разговорчик есть, — капитан протянул ему диктофон, — надо перевести.

— Переведите, — кивнула я. — А вот еще письмо, которое Карчинский писал в Москву, но я по рассеянности забыла его передать.

— Письмо вскрывали, — сказал Воронцов и посмотрел на меня. — Ваша работа?

— Моя, — я вздохнула. — Извините, так получилось. Но там тоже иероглифы.

— И вы не смогли его прочитать. — Воронцов насмешливо ухмыльнулся. — Какая жалость.

— Представьте, смогли, — меня начал раздражать его самодовольный тон. — У моего друга Герта есть одноклассник Юрий Ли. Он и письмо нам прочел, и разговор перевел.

— О-очень интересно, — протянул Воронцов и засмеялся уже в открытую. — Выходит, что даже такой специфический язык, как корейский, не является гарантией сохранения тайны. Всегда найдется кто-нибудь, кто сможет перевести. Ладно, Эдик, посмотри, что там и как.

Эдик Ким забрал письмо, диктофон и ушел. Мы снова остались с капитаном наедине.

— Продолжим, — произнес он, снова усаживаясь на стул.

— Вы же и так все знаете. — Я была обижена его смехом.

— Многое, но не все. Итак, мы остановились на том, что вы подслушали разговор. И даже более того, как истинная журналистка, взяли и записали его. Просто замечательно! Наверное, в тот момент вам и в голову не пришло, какой вы подвергались опасности. Ведь застань вас там кто-нибудь, и живой бы вы уже в Питер не вернулись.

— Я же ничего не поняла! — запротестовала я. — Говорили ведь по-корейски.

— Не в этом дело, — Воронцов похлопал меня по руке, — а в самом факте, что вы подслушивали, да еще и записывали. Когда речь идет о таких деньгах, то поневоле становишься подозрительным.

— О таких деньгах… Но вы же сами сказали, что переправляли не наркотики.

— Да, — он кивнул. — Даже наркотики столько не стоят. А вот произведение искусства двенадцатого или четырнадцатого, скажем, века, это стоит.

— А какое произведение искусства можно спрятать в вазу? Она ведь маленькая. Картину туда не засунешь.

— Про картину вы верно заметили. Но в Корее всегда практиковалась роспись на шелке. Существуют даже шелковые свитки, такие узкие длинные ленты, расписанные тушью, которым несколько сотен лет. Вот такой свиток легко можно поместить в вазу, если, конечно, знать технологию, ее изготовления. А потом разбить вазу и достать свиток. Чего проще! Такая шелкография запрещена к вывозу из страны, так как является национальным достоянием. Но за это достояние иностранные коллекционеры готовы платить большие деньги. Несколько лет назад из Национального музея Кореи пропало несколько десятков таких свитков. Розыск ни к чему не привел, пока в Америке однажды не всплыл один из свитков. Вот тут уже и начали конкретно работать, отслеживать их путь. И представьте, отследили. Вышли на Чон Ван Соя. А от него ниточка потянулась к Паку, а затем и к Карчинскому. Вот только понять никак не могли, каким образом свитки попадают в Россию. Только недавно это стало ясно. Карчинский был связан с Национальным музеем Кореи, посылал туда постоянно свои работы, керамику. А человек он известный, кто бы мог его заподозрить. Он получал свой процент и был доволен. Иногда его к тому же просили отправить кое-что в Корею в вазах мэбен. Вот так искусство может служить низменным целям.