Читать «Голодная дорога» онлайн - страница 33

Папа один сидел в темноте. Все время он говорил:

— Мы сдержали свое слово.

В комнате было только две точки света: москитная спираль, от которой кругами к потолку поднимался дым, и его сигарета. В какой-то момент я начал думать о нем как о сигарете, которая одна курится в комнате.

Ночью я увидел его как сверхсущество. Порой он просыпался и шагал по комнате, огибая спящий силуэт Мамы, его сигарета исчезала и появлялась снова. Я смотрел, как он ходит туда-сюда. Пока я наблюдал за ним, темнота расширялась. Я видел его сигарету в одном конце комнаты, а шагал он в другом углу. Он стал отделяться сам от себя. Я увидел множество Пап, курящих по разным углам комнаты. Я закрыл глаза. Когда я открыл их, уже было утро, и Папа спал на стуле. Я перевернулся. Я слышал, как он поскрипывает стулом. Когда я снова перевернулся, Мама уже была на ногах, мат убрали, комната была прибрана, москитная спираль стала просто алюминиевой подставкой и горкой пепла на столе, и Папа уже не спал на стуле.

Глава 13

Я узнал, что рано-рано утром Папа ушел искать работу. Мама была измотана поисками, праздником, хождениями, беспокойствами и готовкой. В то утро она вынесла к линии домов маленький столик с товарами, села за прилавок, усадив меня рядом с собой, и начала безнадежно раскладывать свои изделия на продажу. Пыль летела нам в лицо, и солнце было безжалостно к нашей плоти. Мы не продали ни одной вещицы.

Днем люди, у которых Папа занимал деньги на выпивку, пришли получить их обратно. Они грозили отобрать у Мамы ее вещицы. Они приставали к нам до самого вечера. Мама просила их подождать Папу, но они ничего не хотели слушать. Что больше всего раздражало Маму, так это тот факт, что кредиторами были люди из нашего поселения, которые были на празднике, пили вино за наш счет и блевали на наш подоконник. Самый горластый из них был ответственен за то, что сломал спинку стула и разбил два стакана. Нашим кредитором была, как потом выяснилось, и Мадам Кото, единственная, кто не начала сразу же требовать денег. Но остальные околачивались возле столика Мамы и портили все ее виды на бизнес.

К вечеру Мама раскашлялась. Ее глаза воспалились от пыли, и всякий раз, когда она вставала, то еле волочила ноги. Когда она пошла на двор, то качалась, словно пьяная, от своих коммерческих неудач и приставаний кредиторов. Она быстро вернулась, и я заметил, что ее глаза стали странными. Каждый раз, когда она уныло запевала свой мотивчик для привлечения равнодушных покупателей, ее глаза начинали плавать кругами в глазницах. Когда спустился вечер, переменились ветры и с заходом солнца пришел холодок, Мама стала дрожать за столиком и стучать зубами. Но она упрямо пыталась продать хоть что-то, вся сотрясаясь от дурного ветра: лицо натянутое, нос вспотевший, глаза слегка обезумевшие. Другие женщины поселения, заметив в ней перемены, посоветовали ей идти отдыхать, ко она не двинулась с места. Мы всё сидели с разложенным на столе товаром, в темноте и в пыли.