Читать «Стая бешеных» онлайн - страница 96

– Сынок… Гады, даже убить не могут… Пашу… тоже…

– Сейчас, Саш, сейчас, – заторопился Сынок. Он стал выгребать землю вокруг Сашиного тела, но тот вдруг дико вскрикнул:

– Кончай!.. Не могу! Дай подохнуть…

Сынок еще какое-то время греб, но вдруг увидел, что голова завалилась набок, Саша захрипел.

– Сынок… Тебе правду скажу… Не братья мы с Пашей… Он с Узбекистана, а я с Белоруссии… Сынок, помоги мне…

– Что, Саша, что?

– Убей меня. Не могу больше…

Что мог сделать Сынок? Он нежно обнял Сашину голову, прижал ее к себе, сказал:

– Прощай, – и резко повернул ее вбок. Хрустнули позвонки – Саша умер.

Больше в яме никто не стонал, хотя Сынок попытался копать дальше, но только раскопал еще два трупа, один из которых был когда-то веселым и шебутным парнем по имени Зорро.

«Как собаки, – подумал Сынок. – Жили грешно и померли… страшно. Да, ребята, войти в братство легко – выйти невозможно».

Глава 27. ДОВЕЛИ.

– Боже мой, почему я не могу ничего вспомнить?! – восклицала Ирина, мечась по комнате для свиданий. Она понимала каждой клеткой, что сейчас она должна рассказать все, что помнит, вспомнить мельчайшие, незначительные для обычного глаза подробности, детали, из которых впоследствии острый ум Гордеева выстроит крепость, где она будет недосягаема для злого и неправедного закона. Ее мучило и угнетало также то, что этот человек, Гордеев, этот очень занятой адвокат, бросает дела ради того, чтобы помочь ей спастись. Она понимала, что будет спасена, и потому в неоплатном долгу перед ним.

Может быть, Гордеев был религиозным человеком, держал в перспективе загробную, горнюю, лучшую жизнь, где небесный адвокат припомнит на Страшном суде его заслуги перед Ириной. Но сейчас видно было, что он думал не о спасении своей души, а лишь об Ирине, о ее спасении. И она, сжимая виски ладонями, не могла припомнить ничего из происшедшего – ничего! Перед ее внутренним взором вставали только страшные и отвратительные картины – изуродованное лицо бандита, темнота в лифте, едва чувствительные, но жуткие, как в кошмаре, удары ножа в чемодан. Она понимала, что Гордеев – пусть он и не говорит этого – все ждет от нее, ждет путного, связного рассказа о злосчастном дне, и этого рассказа не слышит. Ей нужно было спасать себя, помочь Юрию, от нескольких правильно найденных слов зависело, сколько еще она будет ничтожеством, недочеловеком. И этих слов она не находила!

– Ира, успокойся, – увещевал ее Гордеев, – все не так страшно. Тебе нужно только сконцентрироваться и рассказать мне, а потом объяснить следователю, что же в самом деле произошло.

Она понимала, что он утешает ее, что он говорит клише обычных фраз, уже тысячу раз говоренных в подобных ситуациях, которых он тоже, бедняга, уж насмотрелся дай боже. Ей было неловко и стыдно перед ним. Однако она действительно попыталась собраться. Она села, отдышалась, приняла никак не вяжущуюся с ее состоянием раскованную позу и нарочито спокойно начала свою повесть:

– Я этого человека заметила еще в поезде.

– То есть он ехал в одном поезде с тобой? – уточнил Гордеев.