Читать «Стая бешеных» онлайн - страница 93

– Входите, пожалуйста.

Сынок с трудом заставил себя не вскочить пацаном от такого любезного обращения. Он заставил себя медленно, с ленцой подняться и, улыбнувшись секретарше – улыбка была принята благосклонно, – пройти в кабинет.

За столом сидел тот самый толстяк, который в первый день порезал грудь Сынка скальпелем.

«Как давно это было», – подумал Сынок.

– А, старый знакомый, – узнал и старик. – Больше не дуешься?

Так Сынок и признался! Обиду на старика он затаил надолго.

– Нет, – сказал он, глядя прямо в глаза толстяку.

– Ну и отлично. Сам понимаешь, эту голытьбу, натурально, учить надо жестоко. А то бардак в минуту организуют. А у нас контора серьезная. Ты уже понял?

– Понял.

– Ты вообще, гляжу, понятливый. Ну ладно. Что пить будешь? Чай, кофе, сок?

– Чай.

– Отлично, – старик нажал кнопку интеркома. – Людочка, нам два чая с лимоном. – Подмигнул Сынку: – Что, глянулась тебе девка?

– Ничего, – признался Сынок.

– Поработаешь, будет и у тебя такая, натурально. А может, и лучше.

Секретарша внесла поднос, удалилась, виляя бедрами. Теперь Сынку она уже не показалась такой уж привлекательной.

«Тоже сучка, – решил он, – только подороже».

– К делу, Сынок, – отхлебнув пахучего чаю, сказал старик. – Держать тебя на улице – нерентабельно. Знаешь, что это слово значит? Это значит, что ты кадр ценный. Ты же в Чечне воевал?

– Было.

– Так чего такой опыт тратить по мелочевке. Мы и серьезными делами занимаемся. Я тебя в курс всего вводить не буду, не дорос.

– Я или ты?

– Не выеживайся, – посоветовал старик. – Ты не дорос. Но если главное – мы занимаемся, натурально, улицей. Сечешь? Знаешь, сколько времени человек проводит на улице?

– Не знаю.

– А есть натуральная статистика: четырнадцать процентов всей своей жизни. Это значит, почти десять лет. Сечешь? Дорога на работу, с работы, по магазинам и рынкам, прогулки и т. д. На эту жизнь он тратит около двадцати процентов своих денег…

– Наукой занимаетесь?

– Без науки, Сынок, сегодня нельзя, – наставительно сказал старик.

– Я это и без науки знаю.

– Да что ты знаешь?! Попрошайки, инвалиды, лохотронщики – все это мелочевка, жидкое молоко. Мы, Сынок, натурально, пенки снимаем. Впрочем, тебе пока об этом рано. Значит, так, переводишься ты в команду повыше – это уже не грязная уличная работа, а чистая, братская, ха-ха-ха… То есть здесь, в братстве покантуешься.

– Охранником, что ли?

– Натурально. А что, есть возражения?

– Не буду, – рубанул воздух единственной рукой Сынок. – Хватит. Послужил бугром – больше не хочу. Я овчаркой никогда не был и буду.

Старик вдруг как-то поскучнел, глаза полузакрылись, он сложил татуированные руки на большом своем животе и даже, казалось, задремал.

– Давай возвращай меня на улицу, – уже спокойнее сказал Сынок.

– Это можно, – чуть не зевнул старик. – Тебя к какому отделению милиции подвезти?

Сынок скрипнул зубами.

– На понт берешь?

– Какой понт, Сынок, ты – убийца, нашлись свидетели и показали на тебя. Ты в федеральном розыске. За тебя ни один дурак полушки ломаной не даст. С такими, как ты, не церемонятся. Завалят без всяких «руки вверх». Придурку укрытие предлагают, а он тут целку строит. Но раз ты принципиальный, – пожал плечами старик и потянулся к интеркому.