Читать «Когда любовь была «санкюлотом»» онлайн - страница 5
Ги Бретон
«Проба», предложенная Филиппом, преследовала другую цель. И граф де Безенваль позволил себе заметить, со свойственной ему искренностью и прямотой:
— Я хотел бы покорнейше напомнить вам, что этот офицер никогда не «перчил» еду на королевской кухне.
Его острота вызвала смех присутствующих. Поговаривали, что герцог Шартрский, посещавший самые грязные и подозрительные притоны, подцепил некоторое время назад дурную болезнь и — как говорили в то время — был «наперчен»…
Филипп совершенно не рассердился. Напротив ответил такими гнусными шутками, которые являлись свидетельством прекрасного расположения духа.
Потом он усадил девочку у своих ног и потребовав от нее смешных мелких услуг…
Распалившиеся сотрапезники нетерпеливо ерзали своих креслах.
— Не волнуйтесь, вы, там, стадо свиней, — любезно бросил им герцог. — Я предоставлю в ваше распоряжение гарнир к этому пирожку.
Он похлопал в ладоши. Дверь тотчас открылась и лакей впустил в комнату полдюжины девиц из Оперы, совершенно голых. Им было от восемнадцати до двадцати пяти лет, и они были, конечно, не так свежи, как первая девушка, но, безусловно, столь же порочны.
И оргия началась…
* * *
Жадный до необычных, затейливых развлечений, Филипп устроил через некоторое время для своего друга Фиц-Джеймса, собиравшегося жениться, нечто вроде «ужина вдов», куда были приглашены все бывшие любовницы новобрачного. Ужин подавался в комнатах, затянутых черной материей, а девицы слегка прикрывали наготу прозрачными вдовьими вуалями…
Во время таких ужинов каждый из присутствующих» обязан был спеть песню собственного сочинения. Вот несколько куплетов, которые были приняты «на ужинах в тесном кругу», которые дают представление о той галантной эпохе.
Песни, имевшиеся в репертуаре самого Филиппа, были гораздо грубее и откровеннее, тонкость раздражала его. Он обожал грубые неприличные припевы и затягивал их всегда с таким удовольствием, что смущал даже самых близких друзей.
Эта распутная жизнь, в конце концов, встревожила герцога Орлеанского. В конце 1767 года он решает женить сына, надеясь, что тот, наконец, остепенится.