Читать «Путь, исполненный отваги» онлайн - страница 49
Дмитрий Беразинский
Да еще некстати пятнадцать лет назад Леониду Красное Солнышко пришло в голову превратить Казахстан во Всероссийскую житницу. Как ни крути, а все правители России двадцатого века были одержимыми: Николай Второй — гуманизмом, Ильич Первый Самозванец — мировой революцией, Иосиф Грозный — синдромом Ильича, Никита Шут Гороховый — остатками этого синдрома, Ильич Второй Цицерон — наследственностью, Юрий Долгорукий и Константин Тишайший — старостью, а последний — Михайло Меченый — гласностью. Сравнивая начало и конец двадцатого века, Ростислав, как ни старался, не мог усмотреть удачного финала в матче Россия против Истории.
Поэтому, сидя на лекциях профессора Кириллова, он едва сдерживал смех. Профессор, почти его ровесник (где-то 1908 года рождения), нес несусветную чушь про какие-то Коминтерны, съезды РКП и РКП(б), отступления от истинной веры господ Троцкого и Плеханова. Когда-то Переплут лично был знаком с Львом Давидовичем и искренне жалел, что не он, а Иося занял трон советского государства.
Согласно программе обучения студентам пока еще рано было знать, что Ульянов-Ленин тоже был парнем не промах. Вот с этим Ростислав был согласен. Если при Брежневе был застой, при Хрущеве — всеобщая кукуризация, при Сталине — культ личности, то сказать, что при Ленине — всеобщий террор, это заставить людей круто задуматься: в какой же сволочной стране им довелось родиться! Нельзя так пугать народ. Он, чего доброго, смуту устроить может. Правда, отбили за время советской власти людям охоту дурить, а современные Степаны Разины, Емельяны Пугачевы, Степаны Болотниковы и прочие с детства содержатся в спецприемниках. Кто в СИЗО, кто на вольном поселении, кто в психушке. Вся же остальная протоплазма, являясь глубоко пассивной, жадно смотрит в рот очередного поводыря и радостно пускает пузыри ностальгии. Виват, Хулио Иглесиас! Ностальжи!
Отец Иглесиас, хули вы?
— Как тебя зовут, эй?! — Шепот настойчивой соседки оторвал Ростислава от отнюдь не прокоммунистических размышлений.
— Чего тебе? — обернулся он к ней.
— Ты где витаешь, парень? — изумленно выдохнула Инга. — Я спрашиваю, как твое имя.