Читать «На службе у олигарха» онлайн - страница 103

— Никак не думаю.

— Сопротивляемость на нуле, Витя. Массовый суицидальный синдром. Нации капут. Делай с руссиянином что хошь, будет только руки целовать. В какой-нибудь занюханной Италии повысят цену на проезд в автобусе — и миллионы людей на улице. Правительство качается. Вся страна на ушах. Не лезь в мой кошелёк, пасть порву. А у нас? Витя, как у нас? Ваньку ободрали до нитки, говном в харю тычут, на, жри. Он жрёт, доволен. Глазом зыркает, где бутылка, чтобы запить. Мало тебе? Хорошо, добавим. Отключили электричество, поморозили, как тараканов, — и что? Нет, кто-то побежал на площадь с плакатиком. На плакатике мольба: государь-батюшка, президентушка родный, оборони, заступись! Детишки мрут, старики околевают, сделай милость, окороти супостата. Витя, это сопротивление да? Реформаторы правильно говорят: такой народ не имеет права на существование. Тупиковая ветвь, Витя.

— Не понимаю, чему ты радуешься?

— Не радуюсь, нет, ты не понял. Поражаюсь, как могло такое быть? Гитлеру хребет сломали, против всей Европы выстояли, а сотню обнаглевших ворюг не способны по камерам рассажать. Что всё это значит, Витя? Объясни, ты же писатель.

При других обстоятельствах я охотно посудачил бы на эту тему, но сейчас, на тёмной дороге, вертелось в голове совсем другое. Набрался духу, спросил:

— Куда едем, Вова? Куда меня везёте?

Майор изобразил недоумение.

— Ты о чём, Витя? В Звенигород, куда же ещё.

— Почему такая спешка? Почему нельзя было утром?

— Так тебе виднее… Я сам удивился. Гата сказал: привези писателя. Значит, хозяин распорядился.

— А почему вдвоём? Почему с Абдуллой?

— Кто был под рукой, того взял… Да ты что подумал, Вить?

— Ничего не подумал, но чудно как-то… Ночью. Спят все добрые люди.

Глухонемой за баранкой сдавленно хмыкнул. Трубецкой протянул мне сигареты.

— Покури, Витя. Нервы у тебя. Воображение художника. Говорят, страшная штука. Где-то я читал, в принципе, все художники шизанутые. А если не шизанутый, то не художник.

Сигарету я прикурил от его зажигалки. Голос у Трубецкого дружеский, но на самом донышке — издёвка. Всё он понимал, скотина, — и мой страх, и то, что я лишил себя выбора, продавшись олигарху. Он тоже был в схожем положении. В чём я не сомневался, так это в том, что Вова Трубецкой, такой, как он есть, весёлый и беззаботный, при необходимости не задумываясь влепит пулю в лоб. При этом будет вот так же безмятежно балабонить. И всё равно он был из тех, к кому я испытывал симпатию. Он был из перерождённых, но не смирившихся, и вёл с миром собственную маленькую беспощадную войну.

— Скажи, Володя, а вот если тебе хозяин прикажет?..

Ему не требовалось уточнять, ответил честно:

— Чёрт его знает, Витя. Мы люди подневольные. Но не скажу, что мне это понравится. — Он покосился на Абдуллу. — А ты что, всерьёз прокололся?