Читать «Дева и Змей» онлайн

Наталья Игнатова

Наталья ИГНАТОВА

ДЕВА И ЗМЕЙ

С благодарностью Брюсу и Мирэ, не позволившим мне слишком уж надругаться над одним из красивейших кельтских языков.

Наталья Игнатова.

Я жду рассвета, а рассветВозьмет и не придет:Вполне возможно.А вдруг мой сказочный рассветНочной Грифон спугнетНеосторожно:И те, кто в силе в полдень, теОпять мне скажут: “Вечен день”,А те, кто в силе в темноте,Опять мне скажут: “Вечна тень”:И хоть закат горит огнем,Хотя враждуют Тьма и Свет,Они сойдутся лишь в одном:“Рассвета нет! Рассвета — нет!” А говорят, что мир не нов,А говорят, что я не смел,А говорят, что я готовСебя поставить под прицел,А говорят, что я могуЛюбую чушь в себя вместить,А говорят, что я могу,Не понимая, победить. А говорят, что я крылат,Да крылья приросли к скале,А говорят, что кур доятИ я родился на Земле!И хоть закат горит огнем,Хотя враждуют Тьма и Свет,Они сойдутся лишь в одном:“Рассвета нет. Рассвета — нет!” Вокруг меня и Свет, и ТьмаКружатся в жаркой суете,Но я-то вижу их обманИ на свету, и в темноте!Я здесь — уже не на войне.Я здесь. Мне некуда спешить.Я жду рассвета. Просто мне:Мне надо с ним поговорить. Зима сменяет лето,Идет за годом год,А я здесь жду рассвета,Который: ну! Вот-вот!

ГЛАВА I

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ЛУНЫ

Это в известном смысле магический день, когда мы можем создать мысленные образы, ментальные формы в сознании, которые потом воплотятся.

П. Глоба, Т. Глоба “О чем молчит Луна”.

Говорят, что, если кот облизывает губы людей, то они скоро умрут.

“Сокровища человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна)

…Их было много. Но он легко мог уничтожить всех, если бы не слабость, проклятая слабость, которая наступает в час кэйд, на рассвете.

От окружившей толпы отделился один, широкоплечий и высокий, с красивым лицом. В серых глазах страх, нет в них ни намека на радость, ни тени победного торжества — лишь страх и немного злости.

Запах мятной пастилки. Нарочито скучающий голос:

— Ну что, тварь, прочитаешь мне “Ave” или “Pater noster”?..

Кто-то осенил крестом, и голову обручем стиснула боль.

Надо было бежать. Еще можно было убежать. Не драться, не убивать, не позволить голоду втянуть себя в безнадежный бой — просто убежать. Растаять в воздухе, растечься облаком тумана, рассыпаться сотнями летучих мышей, пауков, блестящих скарабеев…

Он остался стоять. Он даже сумел улыбнуться. Он тратил последние силы на то, чтобы толпа вокруг — все, кто собрался здесь, чувствовали страх. Его страх. Чувствовали, как свой собственный и боялись отвлечься, отвернуться, даже моргнуть: не приведи Господь, вырвется заклятый враг.

А машина со смертными уже, наверное, выехала за пределы Ауфбе. И нужно выгадать еще немного времени, еще немного. Еще…

Небо над острыми крышами стало розовым.

Эйтлиайн

…Кажется, я опять кричал во сне.

Во всяком случае проснулся я от того, что Госпожа Лейбкосунг, запрыгнув в кровать, тыкалась мне в лицо влажным носом и немилосердно щекотала усами. А Госпожа Лейбкосунг не так воспитана, чтобы лезть в чужую постель по пустякам, и позволяет себе подобную фривольность лишь в тех случаях, когда полагает, что возникла острая необходимость в ее вмешательстве.