Читать «Басурман» онлайн - страница 233
Иван Иванович Лажечников
Наконец в ограде воцарилась пустота. Одни хищные птицы налетели, поглядывая, нет ли для них добычи.
Отца застал Хабар в божнице. Там Образец, стоя на коленах, молился и вдруг впал в предсмертное усыпление. С одной стороны поддерживала его Анастасия, обливая его слезами, с другой старая мамка. Вдруг он встрепенулся…
— Идет, — произнес он, обратя на икону спасителя глаза, необыкновенно заблиставшие.
В соседней клети кто-то украдкою пробирался. Анастасия не слыхала, он слышал… Дверь отворилась. Вошел Хабар.
— Было поле? — спросил умирающий.
— Было. Не я, а господь победил, — отвечал сын и рассказал, как бились польщики, не утаив ни своей неудачи в начале боя, ни случая, которому обязан был за победу.
— Много милостив ты до меня, господи!.. ты спас род мой от позора… могу с честью умереть… Иван… Анастасия… Ант… буди над вами благосло…
Он не договорил, дал знак, чтобы его поднесли к иконам, и стал отходить на руках детей своих. Лицо мертвеца просияло улыбкою праведника: знать, ангелы встречали у себя гостью земную, возвратившуюся домой.
Глава восьмая
Спор за невесту
На кровати сидел царевич Каракача. Голова его была еще в перевязках; на лице оставались еще следы болезни, но видно было, что явления жизни мощной, огненной, изглаживали их. Коварная усмешка подергивала губы его: по временам он от души смеялся.
Что ж было причиной его смеха? Шутки, которыми забавлял его Русалка. Дворецкий умел так угодить ему, что сделался для него необходимым собеседником. Если эта сиделка мужеского рода сначала очень не нравился Антону, который хорошо знал его лукавую душу, зато впоследствии он сам стал просить его чаще посещать больного, видя, как старик своими шутками успешно помогал лечению. А лечение было трудно по припадкам беснования, которым избалованный татарин был подвержен. Чего не делал Русалка, чтобы доставить удовольствие молодому царевичу! То потешал его музыкою котячьей, пуская ее по воздуху на конце змеиного хвоста, то услаждал его доброе сердце, принося ему в жертву птиц, которых этот разрубал мечом или ослеплял. И немцев, с их послом, уморительно представлял, как они являлись ко двору великого князя, и русских, когда подносили басьму татарским ханам, и отца своего, и себя в виде козла. Со времени ушиба царевич не мог без сильного содрогания слышать топот, даже ржание лошади. Татарину бояться коня все равно что мореходцу воды. Это убивало Даньяра. Как помочь горю, как излечить сына от конобоязни, взялся дворецкий. Успехи оправдали вскоре обещания и труды Русалки. Он часто играл в игру Генриха IV, то есть превращался в лошадку, бегал на четвереньках, ржал, брыкал. Разница была только та, что добрый король делался дитею для своих маленьких детей, а дворецкий становился четвероногим из угождения осьмнадцатилетнему татарскому царевичу. Игра кончилась, однако ж, тем, что Каракаченька стал садиться на него верхом и погонять его добрым кнутиком. Зато нежный, узкоглазый папа не знал, как отблагодарить умного, услужливого дворчанина.
