Читать «Праздник навсегда!» онлайн - страница 48
Владимир Юрьевич Лермонтов
В тишине раздавался мой голос, стало так темно, что слов уже было не различить. Старец лежал и тяжело дышал, может быть, он спит, подумал я и прекратил чтение.
Встал тихонько, стараясь его не разбудить. Нужно было подбросить в печь дров, но Арсений вдруг подал голос:
— Владимир, мил человек, если меня не станет, то о Мишеньке позаботься. Хоть изредка приезжай к нему. Скажешь, что дедушка уехал, но он вернется… Обязательно вернется.
Я ничего не говорил, а лишь смотрел на огонь и думал, что вот так — как эти дрова — сгорает человек.
Арсений продолжал:
— Сейчас время больное, все люди больны грехами. Но тому, кто заботится о сиротах, Господь все грехи прощает. Нет сейчас более благодатного, искупающего наши грехи делания, нежели позаботиться о сиротах.
Арсений закашлялся и потом добавил:
— Матушка Пресвятая Богородица просит. Плачет Она, заступница наша, о сиротах. Помни, мил человек, об этом. Убогие, больные, слепые, нищие — все-таки хотя и немощные, но могут о себе как-то позаботиться, а дети безродные, как цветы одинокие в пустыне… Поливать их нужно водицей, любовью своей. Тяжко в нашей матушке России обездоленным сиротам, они, как колокольчики матушки Руси, когда-нибудь зазвонят во всю силу, и воскреснет она, Россия наша… Когда похоронят ее, она и возродится, и будет это чудом для всего человечества, но чудо это мы сотворяем в своих простых делах милосердия и любви.
Вновь кашель задушил речь старца. На мое сердце навалилось отчаяние и боль оттого, что я ничего не могу сделать, чтобы спасти старца.
— Пойду, прогуляюсь, — солгал я Арсению и пошел в часовню молиться. Я стоял в темноте и тихо просил Господа, чтобы Он исцелил Арсения. Конечно, я мог молиться и в домике, но мне не хотелось, чтобы старец слышал мои страстные просьбы к высшим силам о его выздоровлении.
Ночью меня разбудил голос старца. Спал я тревожно, сон был поверхностным, и потому я сразу услышал его хриплый голос:
— Прости, Владимир, что разбудил тебя.
— Ничего, ничего будите, когда нужно, что вам, дедушка, принести чего?
— Есть ли у тебя веревочка?
— Веревочка, я не ослышался? — спросонья я не понял его вопроса.
— Поищи, пожалуйста.
— Да зачем она вам? — спросил я Арсения, вглядываясь в темноте в его лицо.
— Нужно мне, мил человек.
Наверное бредит старик, подумал я и принес ему воды:
— Попейте, дедушка, вам нужно больше пить. — Поищи, Владимир, что я прошу. Настроение мое совершенно упало, но я пошел в кладовку с фонариком, там у меня лежал клубок шелковой нити. Когда я принес ему этот клубок, Арсений своею просьбой еще больше расстроил меня, сказав:
— Порежь ее на кусочки, сантиметров по десять.
— Сколько вам отрезков нужно? — спросил я, отправившись на кухню взять ножницы.
— Штук тридцать, дорогой. Наверное, хватит. Нет слов описать мое состояние и мысли, которые меня одолевали, когда под тусклым светом фонаря, ночью, я сижу за столом и отрезаю куски веревки стар~, который, без сомнения, уже переживает болезненные галлюцинации.
— Сложи их сюда, — попросил Арсений, указывая на свой живот. — Спасибо тебе, прости, что побеспокоил тебя, сон твой нарушил. Ложись спать.