Читать «Возвращение палача» онлайн - страница 23

— Я желал бы, чтобы вы высказали мне их теперь — если они у вас есть.

— Нет, я немного погожу. Где я смогу найти вас попозже?

Я дал ему название мотеля в Сент-Луисе, где я все еще считался постояльцем. Я мог периодически справляться там о его звонках.

— Ладно, — сказал он, двинулся к перегородке у приемной и встал там.

Я последовал за ним и задержался у двери в коридор.

— И вот еще… — сказал я.

— Да?

— Если он объявится и вы остановите его, вы согласитесь позвонить и известить меня об этом?

— Хорошо.

— Тогда спасибо — и удачи!

Порывисто я протянул ему руку. Он пожал ее и слабо улыбнулся.

— Спасибо, мистер Донни.

Следующий, следующий, следующий, следующий…

Я не мог расшевелить Дона, а Лейла Закери рассказала мне не все, что могла. Еще нет реального смысла обращаться к Дону — до тех пор, пока у меня не будет рассказа поподробнее.

Все это я обдумывал, возвращаясь в аэропорт. Предобеденные часы всегда казались наиболее подходящими для беседы с людьми в любого сорта официальных качествах, так же, как ночь представляется наиболее подходящей для грязной работы. Психологически сложно, но, тем не менее, верно. Мне не нравилось, что остаток дня пройдет впустую, в то время как может найтись кто-нибудь еще, заслуживающий, чтобы с ним потолковать прежде, чем я обращусь к Дону. И я решил, что такой человек есть.

У Мэнни Барнса был брат Фил. Хотел бы я знать, насколько полезной может стать наша беседа. Я мог побывать в Нью-Орлеане в достаточно подходящий час, узнать все, что он захочет рассказать мне, позвонить снова Дону насчет новостей о том, как идут дела, а затем решить, было ли там нечто такое, что я должен осмотреть, имея в виду, например, корабль.

Небо надо мною было серым. Я страстно желал преодолеть это расстояние. И я решился. Ничего лучше на этот момент я придумать не мог.

В аэропорту я быстро взял билет на ближайший рейс.

Когда я спешил на самолет, глаза мои скользнули по полузнакомому лицу человека на эскалаторе. Похоже, рефлекторно мы оба заметили друг друга, потому что он тоже оглянулся и его бровь дернулась в испуге, а взгляд был испытующим. Затем он исчез. Но я так и не вспомнил его. Полузнакомое лицо стало известным феноменом в перенаселенном сообществе, члены которого постоянно перемешиваются и перемещаются. Мне иногда кажется, что это все, что, в конце концов, останется от каждого из нас: штрихи обличий, какие-то пустяки, несколько более живучие, чем другие отпечатанные мельканием тел. Парень из маленького городка в большом мегаполисе, Томас Вульф давным-давно почувствовал нечто подобное, прежде чем создать новое слово — «человекотепло». Это мог быть кто-то из тех, с кем я когда-то мимолетно знакомился, или подобный ему — а то и кто-то, похожий на подобного — у меня было немало обстоятельств и раньше, похожих на это.

И пока я летел под пасмурным небом из Мемфиса, я тщетно размышлял над глубокими дискуссиями прошлых лет насчет искусственного интеллекта или ИИ, как значилось на табличке, прикрепленной к думающей коробке. Когда речь заходит о компьютерах, споры об ИИ кажутся горячее, чем я считаю необходимым, отчасти из-за семантики. Слова «разум», «интеллект» обладают всеми разновидностями избитых ассоциаций нефизического типа. Я полагаю, это возвращает к факту, что ранние дискуссии и предположения, касающиеся этой проблемы, придавали такое звучание, как будто возможность для появления разума всегда присутствовала в ряде механизмов и что правильные действия, верно составленная программа могут вызвать его — стоит лишь их просто-напросто открыть. И когда вы смотрите на эту проблему таким же образом, как и многие другие, у вас начинает нарастать неудобное «дежа вю», — а именно витализм. Философские баталии ХIX столетия были настолько давно, что была забыта и доктрина, которая утверждала, что жизнь вызывается и поддерживается некоей «жизненной первопричиной», совершенно не родственной физическим и химическим силам, и, благодаря ей, жизнь есть самоподдерживающаяся и саморазвивающаяся установка — все это разгромил Дарвин со своими последователями, а теперь она снова рвалась к триумфу после былой победы механистической точки зрения. Витализм снова выполз из щелей, когда с середины прошлого столетия возродились подобные споры вокруг ИИ. Казалось, что Дэйв пал жертвой этих взглядов и уверовал, что помогал создать неосвященный сосуд и наполнил его чем-то, предназначенным только для тех святых вещей, что появились на сцене в первом образе Творения…