Читать «Час бультерьера» онлайн - страница 220

Еще звенели фальцет и стекла, а тяжелая дверь президентского кабинета уже распахнулась. Сия драгоценная дверь распахивалась так, что петли хрустели, что об стену со всего маха и штукатурка с потолка. В святая святых "Никоса" ворвался Пушкарев — глаза навыкате, в вытянутых руках табельный пистолет.

— Сабурова! Стоять!!! Не шевелиться!!! Где Казанцев?!

— Я все испортила, Евгений Владимирович, — тихо ответила Зоя сорванным голосом. И вся как-то сразу поникла. И лицом посерела. — Я дура-баба, Евгений Владимирович. Я не справилась...

— Где Казанцев, дура-баба?!

— Он вышел. Он вне игры. Он, черт бы его подрал, нашел выход из безвыходной ситуации. Сволочь...

...19 часов 18 минут 06 секунд, все три стрелки — большая, поменьше и тоненькая — остановились неизвестно когда. Ким забыл завести старенький карманный хронометр, а на встроенном в приборную панель "Запорожца" циферблате единственная часовая стрелка всегда показывает 9.

Ким заерзал на продавленном водительском сиденье, Ким занервничал. И ведь даже магнитолы в "запоре" нету, чтоб по выпускам новостей на том же "Авторадио", к примеру, сориентироваться во времени. И на этом раздолбанном "ушастом" Киму предстоит кататься еще целый год! Отец недавно сказал: будешь кататься, а если ТВОЯ машина сломается, будешь гулять пешком. Причем в автосервис отец запретил обращаться категорически, сказал: сам ремонтируй. Ух, и сурово папа Юлий взялся за воспитание сына Кима.

Можно, конечно, узнать, который час, позвонив по мобильнику, нажав кнопку с единицей и дважды с нулями, но у Кима "Би+", и отец строго-настрого запретил пользоваться беспроводной связью "по пустякам". Только в "экстренных случаях" Киму Юльевичу разрешается нажимать кнопки мобилы. И отец каждый вечер проверяет, сколько денег осталось на телефонном счете. И требует отчитываться за каждый потраченный цент, за каждый входящий и исходящий звонки.

Семен Андреевич, покидая "Запорожец" Кима, обещал вернуться не позже половины восьмого, велел ждать и, дословно, "до девятнадцати тридцати не дергаться". А как "дергаться" после половины восьмого, Мастер не уточнил. А Ким побоялся спросить. Дурак! Возможно. Мастер специально не уточнил, чтоб Ким спросил. Мастер постоянно высмеивает Кима, если тот задает ему глупые или лишние вопросы, но и хвалит, ежели Ким спрашивает по делу, не полагаясь на свои, как говорит Мастер, "детские мозги".

Обидно, честное слово, когда ты вымахал с отца ростом, а тебе все тычут, дескать, мозги у тебя детские. Ты легко, играючи смог бы выиграть чемпионат по любому практически виду единоборств, ежели бы тебе позволили поучаствовать в спортивных соревнованиях, а тебя все за ребенка держат, все воспитывают, воспитывают, воспитывают. Обидно до слез.

Размышляя о нелегкой доле сульса — сына сульса, внука сульса, правнука сульса, говоря короче — о судьбе потомственного сульса, Ким проморгал тот момент, когда к его "Запорожцу" подгребли двое гопников.

"Запорожец", припаркованный в трех кварталах от местопроживания журналиста Иванова, прятался от любопытных глаз за трансформаторной будкой. Ким припарковался между безликой будкой и кустами сирени, два левых колеса на асфальте, два правых на траве. Кусты нависли над левым автомобильным боком, сзади от случайных взоров машину берегут богатырского вида тополя, спереди обзор прикрывает ржавый корпус "Жигулей", брошенных на произвол судьбы как минимум минувшей зимой, а то и прошлой осенью. Ким выбрал это специфическое место для парковки и последующего ожидания еще позавчера, а сегодня, когда высаживал Ступина, вместо похвалы услышал от Мастера насмешливое: "Ха! Интересное местечко — тачку не видать из окон близстоящих домов, но и к тачке при желании незаметно приблизиться, как два пальца об асфальт..."