Читать «Роковая роль» онлайн - страница 65

— Да нет же, она вообще вела очень размеренный и спокойный образ жизни.

Кроме как в театре, нигде не бывала.

— Может, она играла в чем-нибудь таком авангардистском? Я вот смотрела один оперный спектакль, там прима пела на кровати, а кровать висела метрах в трех над сценой. И я ее почти не слушала, а все думала — а ну как она оттуда навернется…

— Ты знаешь, насколько мне известно, она только в пьесах Островского играла. А в кино последний раз снималась как раз в «Сердце…», два года назад.

Но там вроде тоже никаких трюков от нее не требовалось.

— Тогда я ничего не понимаю. — Марина положила секционный нож на край стола и тыльной стороной руки в резиновой перчатке отерла лоб.

— А что такое?

— Подойди сюда, Маша. Подойди, подойди, не бойся. Я мягкие ткани уже с костей сняла, оголила надкостницу, и что я вижу?

— Что? — переспросила я, наклонясь над трупом.

— Смотри, что на ребрах, — Марина провела пальцем по оголенным ребрам, неприятно напомнившим мне мясную лавку. — Вот тут утолщения. У нее костные мозоли. Ребра были сломаны.

— Ну и что? — я поспешила отойти на безопасное расстояние. — Мало ли…

— Мало ли? Человек травится, а до этого ломает ребра? И тебя не интересует, при каких обстоятельствах это произошло?

— Да может, это произошло сто лет назад.

— Вот уж нет. У нее мозольки-то еще не сформировавшиеся. На, потрогай. Им две-три недели. Конечно, рентгенологи тебе точнее скажут, но поверь мне, это свежие следы переломов ребер. Через месяц-полтора мозоль уже не такая.

— Ты хочешь сказать.

— Не желаешь потрогать? Вот здесь, где пристеночная плевра покрывает ребра, проведи рукой, и почувствуешь их.

Я вежливо отказалась, заверив Марину, что я ей полностью доверяю. Не прекращая водить рукой по ребрам, она объяснила мне, что через две-три недели после перелома на кости начинает образовываться утолщение, которое выбухает вперед в виде бугра, — это костная мозоль, которая так и остается навсегда.

— Матушки! — воскликнула Марина, продолжая исследование трупа; про свитер и прочие бытовые мелочи она явно забыла. — Да у нее и старые переломчики имелись. Бурная жизнь была у девушки. Говоришь, бывший муж — писатель?

— Марина, она у меня была в прокуратуре незадолго до смерти. И сказала, что хоть и развелась с Латковским, но продолжает его любить. И они после развода остались в хороших отношениях. Если бы он ей регулярно ребра ломал, ты думаешь, она бы так переживала развод, что аж в клинике неврозов полечилась?

— Не знаю, не знаю, — пробормотала Марина. — Тогда ищи того, кто ей кулаки под ребра совал. Это последствия ударов тупым твердым предметом с ограниченной ударяющей поверхностью. Кулак или обутая нога. Басни про падения с высоты собственного роста я даже слушать не буду.

— Я поняла. А ты сможешь мне определить сроки переломов?

— То есть когда ребра были сломаны? Ну, не с точностью до дня, но я из рентгенологов выжму все, что возможно. Но одно скажу тебе сразу: у нее как минимум три перелома разной давности.

Зайдя в кабинет к заведующему моргом, который вел задушевную беседу с нашим прокурором, я с места в карьер сообщила шефу, что дело по факту смерти актрисы надо возбуждать. Шеф ответил мне слово в слово то, что я сама придумала, ища доводы против возбуждения: во-первых, есть записка; во-вторых, нет данных о том, что ее кормили димедролом насильно — ни синяков на теле, ни повреждений слизистой оболочки рта. В-третьих, девушка лечилась от нервов, и наконец, самый мощный довод — у нее был мотив к самоубийству. Несложившаяся личная жизнь и страхи, вызванные непонятными звонками.