Читать «Место смерти изменить нельзя» онлайн - страница 176

— Я вам давно говорил.

— Да помню я, помню, что вы говорили… Только что-то и тут не сходится. Вроде в точку, а ощущение, что мимо.

— Почему же? У него не только мотивов, у него ума и воображения больше.

И больного самолюбия. — Максим вспомнил ревнивые взгляды, сопровождавшие каждый Сонин жест. — Он мог переодеться в женщину, он мог от моего имени позвонить Соне, изменив свой обычный голос и добавив акцент, а от имени Сони… Ну, например, мог своего сыночка попросить подыскать ему способных студентов в актерском училище…

Реми смотрел на Максима во все глаза.

— …или даже его самого попросить подделать Сонин голос… Нам ведь ничего неизвестно о талантах этого мальчика, — продолжал Максим, — а машину Жерар мог попросить под каким-то предлогом у Маргерит, тем более что…

Не закончив фразу, Максим уставился на детектива. Реми медленно поднимался из-за стола. Вид его был странен.

Они на мгновение замерли, глядя друг на друга.

— Он! — обронил Реми, кидаясь в прихожую к своей куртке.

— Боже мой! Боже мой! — догонял его Максим, покрываясь мурашками. — Я… Как же я сразу…

Внезапно он схватил детектива за рукав и, бледнея, выкрикнул:

— Реми! Он сейчас там! У Сони! Это я с ним разговаривал!

Это тот самый голос!

Не сговариваясь они ринулись к телефону. Сонин телефон не отвечал, и автоответчик был отключен.

Они долго слушали гудки. Безрезультатно.

Глава 30

…Пьер ушел, а поцелуй все длился и длился, и ей уже хотелось вырваться из его плена, ей хотелось позвать Пьера, чтобы он не уходил; но губы ее были в чужой власти, и она не могла ни вырваться, ни сказать Максиму, что все, достаточно, хватит! Она протестующее пошевелилась, она хотела оттолкнуть Максима, но тело не слушалось, как бывает во сне, и она не сумела сделать ни одного движения. Максим успокаивающим жестом положил свои руки на нее, и она замерла в ожидании. Его руки проникли под ее тонкую рубашку, коснулись сонной, горячей кожи и медленно заскользили… По ее животу… Вверх… Ее маленькие груди утонули в мужских ладонях, и две нежные округлости затрепетали, ожили, как два разбуженных зверька, и заторчали розовыми мордочками сосков, слепо тычась в накрывавшие их ладони… И вдруг их вобрал, поглотил, всосал в себя его горячий рот — хотя Сонины губы все еще были по-прежнему запечатаны его поцелуем, — и ей казалось, что у него несколько ртов, приникших одновременно к ее телу, и несколько пар рук, гладящих, нажимающих, обнимающих, скользящих по ее коже вниз, по гладкому животу, к лону, к темной шелковистой шерстке…

Ночь вспыхнула огненными спиралями, которые возникали из черного пространства и остро вонзались в нее, в центр живота, прямо в маленькую ямку пупка; и эта маленькая чашечка, этот крошечный котелок варил-кипятил колдовское хмельное зелье, сладостно растекавшееся по всему ее телу, растворяя и расплавляя его. У ее тела не было больше границ; они слились и стали одной черной, бесконечной и могучей энергией, пронизанной огненными токами, — она и древняя, как мир, ночь. Соня задохнулась от желания. Она горела и металась, желая одновременно прогнать Максима и продлить невыносимое наслаждение, она выгибалась, она закидывала голову, она не могла больше дышать…