Читать «Первое второе пришествие» онлайн - страница 41
Алексей Слаповский
– Чего надо? – без вежливости спросил Петр.
– Ничего! – сказал Фарсиев. – Живите спокойно, мы вас больше не тронем.
– А меня и не трогали, – ответил Петр.
– Разве? – удивился Фарсиев своей замечательной улыбкой. – Тогда мы сейчас тебя тронем, чтобы никому не обидно, а потом уже больше не тронем.
И тут же кто-то шустрый и гибкий, чтобы похвалиться перед Фарсиевым, набежал на Петра – но отскочил, как от резиновой стены.
– Тебе же хуже! – пожалел Петра Фарсиев, доставая левой рукой ножик, чтобы им пугать и сдерживать Петра, а правой рукой его свободно бить.
Но Петр выбил ножик и сразу три зуба из замечательной улыбки Фарсиева.
Однако он не хотел дальше драться и сказал:
– Разойдемся, ребята!
Ребята не разошлись, бросились на него.
Петр лениво, словно в дреме, вялыми руками отмахивался, не сходя с места и даже не чувствуя своей силы, от которой летели в разные стороны грабиловские мужики.
– Ладно, – сказал справедливый Фарсиев. – Квиты. Но зубы я за твой счет вставлю, падла.
– Обойдешься, – сказал Петр.
На этом и кончили.
Конечно, мира в душах грабиловских мужиков не было. Еще не раз они как напьются, так идут к ППО, вызывают Петра на бой. Если он дома – выходит; его ругают и обзывают, но до боя не доходит: размягчают грабиловцев неинтересные задумчивые глаза Петра. Если же его дома нет, бить других они тоже не решаются, твердо понимая, что Петр не простит и накажет сильнее, чем за самого себя.
В общем, потихоньку соседство наладилось, отчужденное, холодное, но – мирное.
Петр и Лидия работали.
Володька в отце души не чаял.
Николавна тоже простила Петру, что он стал вместо Сергея, чувствуя к нему человеческое чувство; материнского же почувствовать уже ни к кому не была способна после того, как Сергей, выбросивший в пьяном буйстве жену из вагона, вспомнил, что не утолил перед тем, как ее выбросить, любовную жажду, и в нем зачесалось нестерпимо, и, не умея себе отказывать, он повалил мать – правда, тоже пьяную…
Без всякого насилия над собой Петр словно уничтожил память о своем прошлом, все растворилось в изумлении перед любовью Лидии.
– Ты это… – говорил он Лидии ночью, когда Николавна и Володька спали, говорил он Лидии, с тихим плачем и тихим смехом неутомимо и нежно целующей, грызущей осторожно белыми зубами соски его грудей, – ты это… ты чего? я не баба тебе, хотя приятно, конечно. Ты зачем так? Нервы испортишь от этих эмоций, нельзя так.
– Нельзя, – соглашалась Лидия, – нельзя, а не могу… – и стискивала его, косточки в ее плечах хрустели от этого.
Она красивая была.
А за занавеской темно было.
Петр купил фонарик.
Зажжет, наставит на лицо Лидии, гладит пальцами лоб, брови, щеки и губы.
Лидия целует его гладящие пальцы.