Читать «Ослепительные дрозды» онлайн - страница 6

- А знаешь где, сказал Григорьев. На улице Анжу, он стоял, в доме 12. Понял, где он стоял? И у кого?

Понятия не имею, ответил Илья. Григорьев хохотнул. У торчка парижского одного стоял. А знаешь, с кем торчок тусовался? С кем, спросил инспектор народного просвещения. С Нижинским. Со Славкой? Пургу гонишь, не поверил Илья Александрович. Мамой клянусь, сказал Григорьев. Зуб даю. Сукой буду. Век воли не видать. Александрович, понюхай его, понюхай. В Париже, чай был, знаешь запах ихний. Когда фонари зажигают. Это же блин, значит, кому-нибудь нужно, когда по Champs Elys*es иллюминация. Помнишь?

Помнишь, сказал Илья Александрович. И - незаметно так - нюхнул.

- Да ладно тебе, - сказал Григорьев. - Не в прогимназиях своих чай. На, - он взял со стола лакированный китайский подносик с аккуратными, придирчиво кем-то отмеренными горками белого порошка.

- Поздно, - выдавил Илья, сморгнув заслезившимися глазами. - ...Поздно! Этот запах. Запах "Тонки-250" злая штука, помнишь?

- Еще бы, - насупился Григорьев. - Только ты на людях-то об этом не болтай.

- Да ладно-о тебе, - протянул Илья. - И так все знают.

- О чем это, интересно, все знают?

- Да о нас с тобой, дураках. О Митрохе. Я вот как запах "Тонки-250" услышу, так все, сливай воду.

Сливай окислитель.

Сливай!!!

Отсечка!

- А помнишь, когда...

...когда носитель был уже доставлен на стол. И вот-вот должна была вертикализация состояться. И тут, мать его, течь открылась. На топливных баках первой ступени. По уму, надо было носитель на хрен со стола снимать и назад в монтажно-испытательный комплекс везти. А Самому неймется. В общем, плохо все было. Решили течь по корпусу заваривать. А страшно. Тут ведь как долбанет, мало не будет. Носитель-то - мама не горюй!

Главный гавкнул в телефон: давай. Сгорим ведь, сказали ему. А мы уже горим, ответил главный. Синим пламенем. Выбора нет - панк или пропалк.

- Слушай, - усмехнулся Григорьев. - А у меня шрам на пальце, между прочим, до сих пор - во, смотри. Помнишь, обожглись с тобой?

- Это сильно, - сказал Илья. - Только помнишь ты, сколько там ребят-то полегло, да не с такими ожогами, а с реальными? А?

- Ты что меня, совсем за гада держишь, - заметил Григорьев помрачнев. Лицо у него раскраснелось - то ли от выпитой водки, то ли от гнева. - Ты что,

Илья, забыл, как мы с тобой....

- Ничего я не забыл. Брось, Володя, извини, если ляпнул по пьяни что-то не то. Бывает.. Сам знаешь.

- Илья...

Григорьев взял дрожащей рукой стопку.

- Илья... Мы с тобой.... Мы с тобой столько, мать его так, прошли, что нам нечего друг перед другом ломаться, да? Слушай, Илья.... Я вот, что думаю. Дети у тебя. Сыновья. Отличные парни. И у меня могли бы быть. А,

ведь, нету. Нету - хватанул я тогда рентген, ты же этой истории даже не знаешь, ты же демобилизовался уже. А я пахал. Служил, понимаешь. И не жалею.

Из глаз Григорьева закапали слезы.

- Да, не жалею. Потому что честно служил. Но, Илья... Ты прости меня за то, что плачу я... Знаешь, как об этом вспомню, глаза сами работать начинают. Я же Рафинаду звонил тогда. У меня трубка была - прямая, с самим Рафинадом. Я же, Илья, крутым тогда уже стал. Большим. Настоящим. Так мне казалось. Рафинад мне сказал - никаких проблем, на Землю Санникова лети, увидишь такое, чего никогда не видел. Слетал. Посмотрел. Увидел. Теперь все. До свиданья, девушки. Так что...