Читать «"Летучий голландец" профессора Браницкого» онлайн - страница 45

Сам Антон Феликсович не насиловал произвольную память информацией, которую можно в любое время с куда большей объективностью извлечь из справочника или энциклопедии. Он не вел дневник, о чем, впрочем, иногда сожалел. На первых порах снимал слайды, оседавшие потом в коробках. Изредка их извлекали, но всякий раз оказывалось, что воспоминания более ярки и жизненны. Уличая память в конфликте с фактами, слайды лишь вызывали досаду и желание убрать коробку подальше, даже забыть о ее существовании.

Потом фотоаппарат и восьмимиллиметровая кинокамера вообще были заброшены. Сознавая невозможность получить за несколько дней детальное представление о стране или городе, Браницкий предпочитал представлению впечатление, причем впечатление интегральное, обобщенное, как бы состоящее из отдельных крупных мазков, напоминающее яркостью и фрагментарностью витраж или мозаичное панно.

В Париже у Антона Феликсовича был знакомый - Владимир Алексеевич Гарин. Незадолго до приезда Браницкого его назначили в ЮНЕСКО на довольно крупный пост директора департамента (начальника отдела). Гарин дал Браницкому свой парижский адрес, хотя вероятность воспользоваться им представлялась равной нулю.

Но вот, назло теории вероятности, Антон Феликсович шагает по вечернему Парижу, легко ориентируясь в его планировке, минует ярко освещенную площадь Согласия и выходит на фешенебельную Де ла Мот Пике. Ощущение такое, будто город давно и хорошо знаком, много раз виден, исхожен из конца в конец. А в этом доме, ну конечно же, живет Гарин!

Темный подъезд, в глубине рубиновая точка. Браницкий на ощупь движется к ней, протягивает руку, инстинктивно нажимает - оказывается, это кнопка лифта. Вспыхивает неяркий свет, Антон Феликсович заходит в кабину, и свет за его спиной гаснет.

Как только лифт остановился, зажегся плафон на площадке.

Двери открыла жена Гарина.

- Ты посмотри, Володя, какой у нас гость! - позвала она, глядя на Браницкого так, словно тот вышел не из лифта, а из летающей тарелки.

Их знакомство было почти шапочным, но, встречаясь за границей, знакомые становятся приятелями, приятели - близкими друзьями, друзья почти родственниками. Браницкий явно перешагнул через ступеньку - прием ему оказали родственный.

Утром Гарин подъехал к отелю на "Волге". Насколько легко ходить по Парижу пешком, настолько трудно водить машину - одностороннее движение превращает улицы в лабиринт. Владимир Алексеевич минут сорок колесил вокруг отеля, прежде чем сумел к нему подъехать.

И вот уже Гарин ведет машину, а Браницкий с развернутым на коленях планом Парижа командует "налево-направо", словно штурман во время ралли.

Спал Браницкий три-четыре часа в сутки, расставаясь с Гариным, бродил по улицам, пока не валился с ног. Побывал в Лувре, Музее современного искусства и Соборе инвалидов, ухитрился заблудиться ночью на Монмартре и спрашивал дорогу у стайки веселых женщин, выпорхнувших из погребка, а те, видимо не поняв ломаной английской речи, смеялись и одаривали его воздушными поцелуями.