Читать «Деревня как модель мира» онлайн - страница 4

- Ну.

- Так вот: ведь они же все трезвые были! Ты представляешь, Саня, - сто пятьдесят скачущих мужиков, которые все ни в одном глазу?!

- Да нет, они, наверное, клею нанюхались. Потому что по-другому не может быть.

- Все равно обидно. Они же про нас думают, что мы типа беспросветные дикари...

Маня Иванова тем временем помирала. Она лежала в низкой избе на железной кровати с никелированными шарами, под большим подкрашенным фотографическим портретом своих родителей, и внимательно смотрела в нависающий потолок. Потом она подозвала пальцем своего Петро, который уже закончил починку самогонного аппарата и теперь сушил на подоконнике "Беломор". Петро подошел, Маня ему сказала, по-прежнему глядя в нависающий потолок:

- Как я помру, ты сразу женись, а то завшивеешь, старый хрен. Например, на Тане Шпульниковой женись, которая сестра марьинскому фельдшеру, - она женщина хорошая, не ехидная, даром что соломенная вдова. Поклянись моим здоровьем, что женишься, старый хрен!

Петро поклялся, потом припомнил, как по крайней мере два раза в неделю его жена, у которой еще в детстве по таинственной причине отшибло обоняние, говорила ему: "Поклянись моим здоровьем, что ты сегодня не выпивал!". Он клялся и всегда удивлялся про себя, как его супруга еще жива.

Петро вдруг заулыбался весело и сказал:

- А знаешь, Маня, почему папиросы "Беломор" называются - "Беломор"? Это я своим умом дошел: потому что Сталин выдумал такие папиросы, чтобы морить белогвардейцев и прочий вражеский элемент!

Маня Иванова и в самом деле померла, кажется, дня за два до православного Покрова. Петро на ее похоронах напился до такой степени, что свалился в отверзтую могилу и ни в какую не отзывался на приглашение вылезать.

Тем временем братья Сапожковы дождались-таки почтальоншу Зину, уже крепко выпившую, но не то чтобы до потери рассудка, а пребывавшую в том состоянии, которое следует охарактеризовать как основательно не в себе. Они затащили ее в заброшенный коровник и с час насиловали по очереди, предварительно подстелив под пьянчужку два ватника и положив ей под голову дерматиновую сумку, полную газет, писем и телеграмм. Зина при этом глупо улыбалась и приговаривала:

- Ну, блин, сволочи! Ну, зверье!

Примерно за полчаса до этого происшествия наш швед Густав Иванович Шлиппенбах рассказывал соседке бабке Тимохиной, как его подвергли психиатрической экспертизе в связи с дорожно-транспортным происшествием, которое случилось полтора года тому назад...

- Вот уж, действительно, жизнь полна неожиданностей, - говорил он[1], облокотясь о штакетник забора и сделав строго-значительное лицо. - Полтора года тому назад черти принесли в Швецию двоих русских. Взяли они на прокат автомобиль и поехали в Гётеборг. А из Гётеборга они отправились в Несшё, но проехали поворот. Нормальные люди рулили бы дальше, до разворота, - там через пятьдесят километров имеется разворот, - но эти русские стали сдавать назад. Вы можете себе представить: они полтора километра ехали задним ходом! и это по автобану, где автомобили мчатся со скоростью сто пятьдесят километров в час! Конечно, я в них врезался, потому что ненароком ехал в том же направлении, и в результате я на целых два часа попал в сумасшедший дом. Сейчас объясню, почему так получилось: потому что полицейские взяли с меня максимальный штраф. Я рассердился и говорю: "Эти русские ехали задом, а штрафуете вы меня!". Ну, полицейские посовещались между собой и направили вашего покорного слугу на психиатрическую экспертизу - так я на целых два часа попал в сумасшедший дом!