Читать «Борьба за Дарданеллы» онлайн - страница 8

«Сэр Луи Маллет, британский посол, — говорит Моргентау, — был высоконравственным и воспитанным английским джентльменом. Бомпар, французский посол, был также приятным благородным французом, и оба отстранялись от участия в смертельных интригах, из которых состояла тогдашняя турецкая политика. Российский посол Гирс был гордым и презрительным дипломатом старого режима... Было очевидно, что эти три посла Антанты не считали режим Талаата и Энвера долговечным или особо стоящим их внимания».

В лагере союзников был еще один, весьма влиятельный человек. Это был драгоман британского посольства Фицморис. Т.И. Лоуренс встречал Фицмориса в Константинополе перед войной и написал о нем следующее:

«Послами были Лоутер (полнейшая никчемность) и Луи Маллет, который был весьма приятен и посылал правильные предупреждения о развитии обстановки. Во многом наша безрезультатность, считаю, была виной политического советника Фицмориса — проницательной личности и человека невероятной энергии. Полжизни Фицморис прожил в Турции и был официальным посредником между посольством и местными властями. Он знал все, и его боялись во всех уголках Турции. К несчастью, он был неистовым римским католиком и яро ненавидел масонов и евреев. Движение младотурок наполовину состояло из скрытых евреев и на девяносто пять процентов из масонов. Посему он рассматривал его как дьявольское и использовал все влияние Англии для поддержки непопулярного султана и его дворцовой клики. Фицморис был на самом деле неистовым... а его предрассудки полностью лишили его способности здраво мыслить. Однако его престиж был высок, и наши послы и персонал МИД склонялись перед ним, как кегли. Благодаря ему мы отвергали любой дружеский шаг со стороны младотурок».

С бароном фон Вангенхаймом, германским послом, все было совсем по-другому. После двух мировых войн трудновато сфокусировать качества этого могучего человека, потому что он стал прототипом маленькой группы юнкеров, которые к нынешнему времени почти исчезли. Это был громадный человек, под два метра ростом, с круглой головой и пронзительными наглыми глазами, а вера его в кайзера была абсолютной. Он не был пруссаком, но его характер и поведение были почти карикатурой того, как иностранцы представляют прусского аристократа: крайняя безжалостность, железная уверенность в себе и в своей касте, презрение к слабости, а под твердым достоинством — детская возбудимость в своих собственных делах. Он бегло говорил на нескольких языках и обладал огромным чувством юмора. Это был человек одновременно и опасный, и образованный, и смешной: что-то вроде животного в жестком панцире манер.