Читать «Опрокинутый купол» онлайн - страница 133
Николай Буянов
Того, что стоял чуть впереди остальных – крепкого, будто грубо высеченного из целого дерева, в угадываемой под зипуном кольчуге, вооруженного датским боевым топором, Олег уже видел. Тот, кажется, сидел напротив, когда пировали в дружинной избе. Только имени он не запомнил: много народу, вино текло полноводной рекой… Жаль, хороший, должно быть, боец.
А пошел на такое…
А вот тот, который жался за чужие спины, был, напротив, знаком лучше некуда. Боярин Звяга Бирюч, из посадских. Интересно, что такого посулил ему Ярослав за предательство? Новых угодий, если присовокупит к своим владениям Житнев заодно с Белоозером? Некогда разбирать.
– Что застыли, трусы? – хищно спросил Олег, медленно перенося вес с ноги на ногу, будто пробуя сапогами землю: не подведи, родная! – Деритесь, коли хозяин велел! Или кишка тонка?
И обидно рассмеялся, перехватив чей-то замах на середине. Отпрянул, подождал, пока удар просвистит мимо, не задев, и не спеша, вроде лениво, провел мечом по чужим бедрам… Нападавший завыл от дикой, доселе незнакомой боли и осел на снег, орошая его алым. А Белозерский князь шагнул вперед, снова занося клинок над головой.
– Куда мы идем?
– Я хочу познакомить тебя с одним человеком.
Ольгес вздохнул и посмотрел в отцовскую спину, на прикрепленный над правым плечом длинный тяжелый меч, ясеневый щит и дорожную котомку. Вот так всегда. Ничего толком не объяснит – сам, мол, узнаешь, когда придет время.
С севера, из-за угрюмых круч, поросших кривобокими соснами, дул порывистый ветер. Юноша поплотнее запахнул на себе меховую куртку, поднял голову и смерил глазами расстояние до распадка, отмеченного чем-то более светлым, чем окружавшие бурые холмы (туф или песчаник), куда они с отцом стремились. Долго ли еще? Вроде бы совсем рядом, а шагаешь уже целый день (вышли-то на рассвете, а сейчас солнце клонилось к закату).
Ольгес привык к кочевой жизни. То, что ему, сыну мерянского князя, не пристало путешествовать по горам и лесам пешком, спать у костра, охотиться и самому чинить себе одежду, парнишку мало заботило. Другого он никогда не знал, а рассказы отца о былом воспринимались под настроение: иногда всерьез, чаще – как красивая сказка.
– А какая она была, моя мама? – спрашивал он, когда был маленький.
– Красивая, – скупо отвечал Йаланд Вепрь, глядя сквозь огонь костерка. – Ласковая. И очень добрая..
– Она была самая лучшая из всех, правда?
– Она была единственная. Других никогда и не существовало.
Когда Ольгес увидел свою седьмую зиму, Йаланд вырезал из ветви дуба крошечный, под стать детской руке, но почти настоящий меч. И стал обучать сына воинской науке – каждый день, утром и вечером, жара ли стояла на дворе, лютый мороз или хлестал проливной дождь. Мальчик, бывало, громко и отчаянно протестовал, случалось – плакал от боли и усталости… Йаланд был неумолим. «В этом мире, – говорил он, – у тебя только один шанс выжить: вовремя увидеть направленный тебе в горло клинок. И – убить самому, пока не убили тебя. Когда-нибудь ты поймешь…»