Читать «Крайняя маза» онлайн - страница 104

Мария Ивановна опустила веки.

- Оставил... - выдавила она.

- Какой? - насторожился Смирнов. Он почувствовал, что услышит нечто ужасающее.

- Паша сказал, что если этот бизнесмен, Вадимас Ватрушкайкис по имени, найдет слова и уговорит меня освободить его, то я могу не опасаться наказания...

Мария Ивановна замолкла. Она набиралась сил. Или вновь переживала случившееся.

- Почему можете не опасаться? - не вынес паузы Борис Михайлович.

- Он сказал, что если я сжалюсь, отпущу его, дам уйти, то он, Паша Центнер, просто-напросто приведет на его место другого человека, - плача, сказала Марья Ивановна. - Приведет, отрежет, то, что надо и будет использовать по назначению...

- И этот Ватрушкайкис уговаривал тебя? - спросил Смирнов, весь охваченный сопереживанием.

- Да... - прошептала Мария Ивановна. - Я каждый вечер приносила ему еду, и он убеждал меня отпустить его, дать уйти. Обещал, клялся, молол, плакал, рассказывал о парализованной после автокатастрофы жене и двух маленьких белокурых дочурках, Эльзе и Лауре. Я, рыдая, слушала, слушала. Обнимала и целовала его, ласкала и гладила, но отказывалась... Лишь однажды не удержалась, разрезала один ремень, но вовремя спохватилась...

- А что, Паша и в самом деле посадил бы на его место другого? - спросил Смирнов.

- Факт, - хмыкнул Стылый. - Центнер веников не вяжет. И приговоренных у него полно.

- Без сомнения не вяжет... - подтвердил Борис Михайлович.

- Негодяй, - выцедил Евгений Александрович. И оглянулся по сторонам, вдруг осознав, что поведанная Марьей Ивановной трагедия происходила не где-нибудь, а в комнате, в которой он находится. " Если бы я знал, порезал бы его на кусочки, сложил бы в ведро и пошел собак кормить. Ей богу, пошел бы" - подумал он, вспомнив, как по-божески похоронил Центнера.

- Да нет, почему негодяй, - едва заметно покачал головой Борис Михайлович. - Отнюдь. Просто обществу надо было делать из него не гангстера, а театрального артиста или кинорежиссера... Или чекиста на худой конец.

В комнате, тускло освещенной настенным светильником, воцарилась тишина. Первым ее нарушил Стылый.

- Помните те пять минут, которые Центнер отвел своему утопленнику на освобождение? - сказал он, позевывая. - А вы не подумали, что пока мы тут рассуждаем на тему особенностей психики Центнера, четыре из наших пяти минут уже истекли?

- Что вы... - испугался Борис Михайлович. - Неделю я еще проживу. Я уже освоился.

- Это ваш Женечка неделю проживет с его лишними килограммами веса, потому как подкожный жирок - это не что иное, как вода, - ласково посмотрел на начальника Стылый. - А вы, худосочный язвенник, через сорок восемь часов загнетесь на всю катушку...

- Дурак, чему ты радуешься, - недовольно скривился Смирнов. - Ты упустил из виду, что скончавшийся первым, отравит жизнь оставшимся. Отравит в прямом и переносном смыслах.

Борис Михайлович воспрянул духом. Смерть его тем или иным образом огорчит трех человек. Это радовало. На воле рассчитывать на это ему не приходилось.