Читать «Жертва мистификации» онлайн - страница 125

Светлана стремительно вошла в кабинет. Деловая. Сосредоточенная. Заряженная исключительно на дело. И не было ей никакого дела до глупостей Иванова. Как же, разбежался! Много вас, старых козлов, — охотников на молодых девушек.

— Сергей Иванович, за мной следили, — взяла с места в карьер Светлана, садясь за приставной стол.

— И в этом нет ничего удивительного, — ответил он с улыбкой. — Наборот, мне было бы странным узнать, что кто-то не обратил на вас внимания.

— Я серьезно.

— И я серьезно.

— За мной только-что следил рабочий сцены нашего театра.

— Не Каспийский случайно?

— Нет, другой. Овчаренко. Едва избавилась от «хвоста».

— Это ещё раз доказывает, что мы на правильном пути. Ты мне именно это и хотела сказать?

— Нет. — И Козицина рассказала о сегодняшних событиях в театре.

Иванов долго молчал, обдумывая услышанное. Достал пачку сигарет.

— Можно закурить? — спросил девушку.

— Да. Пожалуйста.

Он закурил. Встал из-за стола. Прошелся по кабинету.

— Ты принесла пьесу?

— Да. — Она достала из сумки потрепанную папку, выложила на стол. — Но зачем она вам?

— Понимаешь, я тут, на медни, долго размышлял над тем, что ты прошлый раз говорила, и знаешь к какому выводу пришел?

— К какому?

— Что все дело в самой пьесе.

— Как так?! — удивилась она.

— Еще не знаю точно, но мне кажется, что описанные в ней события каким-то образом связаны с самими артистами. Расскажи о ней поподробнее.

Выслушав рассказ Светланы, Иванов спросил:

— Как говоришь фамилия главного героя?

— Бескрылов. Андрей Андреевич Бескрылов.

Сергей раскрыл папку, прочитал:

— "Действующие лица. Бескрылов Андрей Андреевич — богатый бизнесмен 32 лет". Фамилия конечно же изменена.

— О чем вы? Какая фамилия? — не поняла Козицина.

— Теперь я почти убежден, что эта пьеса, — он похлопал рукой по папке, — писалась под конкретного человека, а затем была сыграна, как говорите вы, служители Мельпомены, на натуре. Или я не прав?

Светлана во все глаза смотрела на следователя. На её щеках вспыхнули симпатичные ямочки. А это могло означать лишь одно — она улыбалась. А во взгляде её было что-то такое, такое... Нет-нет, он боялся ошибиться. И вновь очень забеспокоилось сердце Сергея, а в голову стали лезть сумасбродные, совершенно дикие и непричесанные мысли. Вот она — сидит и улыбается. По доброму так улыбается, по хорошему. И стоит лишь протянуть руку и... И фьють — лови журавля в небе. Ага. Нет, лучше уж пусть остается все, как есть. Лучше смотреть вот так на неё и заниматься самообманом, долго сосать его как кисло-сладкую конфетку момпасье, и причмокивать от удовольствия, чем получить отлуп. На фига ему эти заморочки. Вовсе ни к чему. Не для его больного сердца.

А тут ещё этот зануда завозникал, принялся нашептывать на ухо:

«Решайся. Не будь трусом.»

«Я не трус, но я боюсь», — хотел отделаться от него Сергей шуткой. Но не тут-то было. Он по прежнему опыту знал, что если этот прохендей что-то хочет сказать, то, будьте уверены, выскажется до конца.

«Да ты не паясничай! Не паясничай! Шут гороховый! Я ведь дело говорю. Может быть это твой последний шанс. От твоей яичницы по утрам я уже печень к шутам посадил. Она, яичница эта, у меня уже поперек горла. Ага. Сколько ж можно!»