Читать «Снежная страна» онлайн - страница 6

– А в Токио еще нет снега?

– Помнишь, что ты тогда говорила?.. И оказалась не права. Иначе разве бы я приехал сюда в такие холода, да еще в конце года.

Тогда было самое начало альпинистского сезона. Опасность снежных обвалов миновала, и любители спорта потянулись в покрывавшиеся юной листвой горы. Время, когда с обеденного стола исчезают молодые побеги акебия.

Симамура вел праздный образ жизни и постепенно утрачивал интерес и к природе, и к самому себе. Но все же его тяготила собственная несерьезность, и, пытаясь обрести утраченную свежесть чувств, он частенько отправлялся в горы. В тот вечер, после семидневного похода, он спустился к горячим источникам и попросил пригласить гейшу. Но ему объяснили, что вряд ли это удастся: в тот день в деревне был всеобщий праздник по случаю окончания строительства дороги. Под банкет сняли помещение, которое обычно использовалось либо для театральных представлений, либо для откорма шелковичных червей. Все гейши там, их всего-то двенадцать или тринадцать, а при таком многолюдье это капля в море. Есть, правда, одна девушка, она живет в доме госпожи учительницы, может быть, она согласиться прийти. Вообще-то она тоже на банкете, помогает, но долго там не задержится – покажет несколько танцев и уйдет. На вопрос Симамуры, что за девушка, ему объяснили: она живет в доме учительницы игры на сямисэне [Сямисэн – струнный музыкальный инструмент] и национальных японских танцев. Девушка не то чтобы настоящая гейша, но, когда бывают большие банкеты, ее охотно приглашают – гейши тут в основном уже не молодые, танцуют неохотно, а она танцует, и ее здесь очень ценят. Она почти никогда не приходит одна в номер к постояльцам, но кто знает. Короче говоря, неплохая девушка, кое-какой опыт имеет… Примерно так ему тогда объяснили.

Симамура не очень-то надеялся, решив, что дело тут сомнительное – может прийти, а может и не прийти, и был очень удивлен, даже привстал от удивления, когда горничная привела к нему девушку. Она не отпустила горничную, собравшуюся было уйти, и, потянув ее за рукав, усадила рядом с собой.

Девушка была удивительно чистой. Все в ней так и сияло. Казалось, даже малейшие линии на подошве ног искрятся ослепительной белизной. Симамура снова удивился: наверно, обман зрения, просто начинавшаяся в горах весна так на него подействовала.

Одета она была почти как гейша, но не совсем. Подол ее кимоно, подчеркнуто строгого, без подкладки, не касался пола. А вот оби, кажется, было очень дорогое и контрастировало со всей прочей одеждой. Почему-то это вызывало чувство жалости.

Разговор зашел о горах, и горничная, улучив момент, ушла. Но девушка плохо знала горы, толком не могла назвать ни одну вершину, видневшуюся отсюда, из деревни. Симамура заскучал, ему даже сакэ пить расхотелось. И вдруг она разговорилась, с неожиданной прямотой рассказала о себе. Родилась она здесь в краю снега, одно время работала подавальщицей в Токио, но потом ее выкупил покровитель, он хотел, чтобы в дальнейшем она занялась преподаванием японских национальных танцев и обрела самостоятельность. Однако не прошло и полутора лет, как покровитель умер… Очевидно, лишь после смерти этого покровителя она зажила настоящей жизнью и живет так – по-настоящему, по-своему – по сей день. Но какая женщина станет откровенничать о своей жизни?.. Она сказала, что ей девятнадцать, а на вид Симамура дал бы ей двадцать один – двадцать два. Почему-то это вдруг придало поведению Симамуры свободу, он заговорил о кабуки [Кабуки – один из видов классического театра Японии.], и оказалось, что она прекрасно осведомлена о манере игры и жизни актеров кабуки. Симамура, истосковавшийся по собеседнику, увлеченно говорил, а она постепенно становилась все более кокетливой, как это свойственно женщинам, работающим в увеселительных кварталах. Казалось, она неплохо разбирается в настроении мужчины. Симамура, с самого начала не воспринимавший ее как настоящую профессионалку, отнесся к ней как-то по-особому. Может быть, он просто жаждал выговориться, устав за неделю от одиночества и молчания, а может быть, горы, пробудившие в нем нежность, еще и сейчас действовали на его воображение и эта нежность распространилась теперь на женщину. Как бы то ни было, он начал испытывать к ней нечто похожее на дружеское участие.