Читать «Костюм Арлекина» онлайн - страница 22

Неужели кто-то сознательно распускает такие слухи? Он покосился в сторону рояля. Вест-ницей надвигающегося хаоса казалась эта голова. Рассматривать ее не хотелось, но краешком глаза отметил все-таки, что мужская, с бородой и усами.

— Забери ее. Вместе с газетой, — велел Иван Дмитриевич и спохватился. — Нет, обожди. Говоришь, на Знаменке возле трактира нашли?

— Да.

— Там их много. Возле какого?

— «Три великана», Иван Дмитриевич.

— Забирай и покажи половым. Если признают, сразу мне доложишь.

— Слушаюсь.

Полицейский, все это время не проронивший ни слова, раскрыл мешок и прижал его одним боком к роялю, а Сыч, не касаясь мертвой головы, на газете начал подтягивать ее к краю рояльной крышки, чтобы затем уронить прямо в мешок.

Когда наконец она туда упала, Иван Дмитриевич вынул из бумажника наполеондор, найденный под княжеской кроватью, и на ладони протянул его Сычу.

Тот расплылся в счастливой улыбке:

— Это мне? Ох, Иван Дмитриевич, балуете вы меня!

— Шиш тебе! Разбежался.

— Чего тогда дразните?

— Ты посмотри на нее хорошенько, чтобы запомнить. Это французская золотая монета, на ней император Наполеон Третий… Запомнил?

— Ну, — скучным голосом сказал Сыч.

— Значит, так, — распорядился Иван Дмитриевич. — Двигай на Знаменку, а как с головой разберетесь, пойдешь по церквам, поспрашиваешь, не заказывал ли кто заупокойный молебен отслужить на такую денежку.

Потом он прошагал к двери, распахнул ее и позвал:

— Константино-ов!

Тот слонялся по коридору в ожидании, когда любимый начальник сменит гнев на милость, и явился мгновенно.

— Видишь? — показал ему Иван Дмитриевич все тот же наполеондор.

— Вижу. Не слепой.

— Ты чего так отвечаешь? Обиделся, что ли?

— А вы как думаете! Я вас тут с утра караулю, не жрамши, а вы меня ни за что про что из-за стола выгнали.

— Ладно, сочтемся. Ступай сейчас по трактирам, попробуй разузнать, не расплачивался ли сегодня кто-нибудь такими деньгами. Для начала на Знаменку загляни. Помнишь, какие там трактиры?

— «Избушка», «Старый друг», «Калач», «Отдых рыбака», «Три великана», «Лакомый кусочек», — отчеканил Константинов.

— Вот тебе эта монетка, спрячь. Показывай ее, но в руки никому не давай. Сумеешь узнать что-то путное — будет твоя.

Последнюю фразу Иван Дмитриевич из человеколюбия произнес уже после того, как Сыч и полицейский с мешком покинули гостиную.

Много позднее в Петербурге, обрабатывая свои записи и добравшись до эпизода с отрезанной головой, Сафонов зацепился мыслью за слово «газета». На другой день он пошел в читальный зал Императорской Публичной библиотеки, где попросил принести ему несколько газетных подшивок двадцатилетней давности, с номерами за конец апреля и начало мая 1871 года. Для верности хотелось сопоставить то, что писала про убийство князя фон Аренсберга тогдашняя пресса, с тем, что рассказывал об этом Иван Дмитриевич, но, как с удивлением обнаружил Сафонов, ни одна из столичных газет ни 25 апреля, ни в последующие дни не сообщала о преступлении в Миллионной ровным счетом ничего.