Читать «Сент-Женевьев-де-Буа» онлайн - страница 187

Таков был круг гостей большой и уютной дачи. Да, собственно, это были и не гости — скорее эти люди собрались, чтобы подвести итог странного довольно, если смотреть со стороны, расследования, к которому каждый из них был в разной степени, по разным основаниям, и преследуя разные цели, но причастен.

В круглом зале гостиной с колоннами и большими в два просвета окнами, красиво задрапированными серебристым шелком, было довольно прохладно — окна были открыты и поток воздуха, струящегося снаружи уже наполнился холодным дыханием наступающей ночи Хозяин велел разжечь камин — закрывать окна не хотелось уж очень сладок был после городского удушья аромат цветущих розовых кустов, свежей зеленой травы и вековых сосен, шелестящих своими кронами где-то в вышине, сокрытой уже ночным мраком.

Они сидели вокруг тяжелого старинного стола на вычурных резных ножках-лапах в глубоких креслах, оббитых тем же пестрым неброским шелком, что и стены гостиной над полированными панелями темного дуба. Тяжелая массивная старинного хрусталя с бронзой люстра, свисающая с темного обшитого тем же благородным дубом потолка, была потушена — то, о чем говорили за столом мало сочеталось с ярким парадным светом Гораздо уместнее были свечи — они и горели — в высоких серебряных канделябрах по обе стороны стола.

— Картина, стало быть, складывается такая — речь держал Поляков. На правах хозяина дома он подводил итоги всего, что было сказано этим вечером в гостиной — некто, господин Рысев, прошу особо отметить — Андрей Валентинович, модный петербургский сочинитель и одновременно — человек крайне сомнительной, чтобы не сказать больше репутации, вызывающий пристальное внимание криминальной полиции, в роковую во всех отношениях ночь наступления 1917 года становится участником, а быть может и организатором страшного преступления — убийства и ограбления баронессы фон Паллен. Самое страшное в этой кровавой истории однако заключается не в самом его факте и не в том даже, как зверски оно было совершено, а в том, что соучастниками его стали дети несчастной баронессы — брат и сестра фон Паллены. Ирина и Степан. Оба жестоко и немедленно наказаны за это — Степан убит неизвестно кем, а Ирина лишилась рассудка. Рысев и еще один его возможный сообщник скрылись. В начавшейся смуте расследование практически сходит на нет.

Сумасшедшую Ирэн увозит из Петербурга единственная близкая родственница — сестра убитой баронессы — княжна Ольга Долгорукая, много лет назад ушедшая в монастырь и принявшая имя матери Софьи. Увозит в свою обитель, на юг России.

Здесь кончается первое действие нашей истории. Скорее, впрочем, драмы.

Действие второе — в 1920 году в монастырь, где живут теперь обе женщины, тетка — игуменьей, а сумасшедшая девушка, так и не излечившись на ее попечении, вламывается отряд красных, отлавливающий в степи и казачьих станицах недобитых белогвардейцев. Командует отрядом мой дед. Зовут его — заметьте так же, как и сочинителя Рысева — Андрей Валентинович, однако фамилия — Тишкин. Отряд под командованием деда устраивает в монастыре настоящую кровавую бойню. Но самое страшное и поразительное, опять же не это — это как раз, как выяснилось из « славной» биографии моего деда, было для него занятием привычным, а если быть честным, то и любимым — Но это к делу прямого отношения не имеет. И, возможно, тебе не стоит… — князь Куракин пытался остановить Полякова, который излагал хронику страшных событий очень ровным, лишенным интонаций голосом и это пожалуй выдавало огромное напряжение, которое он испытывал, произнося свою речь — Имеет. И поэтому — стоит. Причем именно мне, — Поляков впервые с того момента, как начал говорить слегка повысил голос. Он обвел присутствующих внимательным взглядом исподлобья, поскольку голова его в этот момент упрямо склонилась вниз, как бы демонстрируя готовность отстоять свое право, а вероятнее всего — он воспринимал его и как обязанность, самому произнести то, что должно было прозвучать теперь. Спорить однако с ним никто не стал. Напротив, Татьяна Гинзбург, безмолвно застывшая в своем кресле на протяжении всего разговора почти незаметная в полумраке гостиной, вдруг произнесла своим хрипловатым низким, но мягким одновременно голосом: