Читать «Замок Менфрея» онлайн - страница 74

Когда мисс Гленистер шила что-то для меня, я всегда хвалила ее работу, к сожалению не вполне искренне, но не могла же я умножать ее несчастья.

Мои кузины прикрывали рот ладошками, чтобы спрятать улыбку.

— Знаешь, я бы этого так не оставила, дорогая кузина. Но полагаю, для тебя это не так важно.

Мисс Гленистер, впрочем, и не сердилась на них, а говорила:

— Ну да, мисс, но они — такие хорошенькие. Можно понять, что они хотят быть еще лучше.

Наши гардеробы постепенно заполнялись платьями. Бальных нарядов должно было быть несколько, потому что тетя Кларисса сказала, что просто убийственно так часто надевать одно и то же платье, что его запомнят.

— Так что, мы наденем их всего по одному разу? — спросила я.

— Что за нелепая экстравагантность! — возмутилась тетя Кларисса.

— Но не опасно надевать их дважды? Ведь могут попасться наблюдательные люди, которые запомнят наши наряды после первого же выхода в свет. Специалисты по платьям.

— Умоляю тебя, Хэрриет, не воображай, что ты очень умна. На самом деле ты — тупица.

Но я ее задела и испытала от этого злое удовольствие. Я использовала всякую возможность, чтобы поколебать тетину уверенность в собственных дочерях и в их будущем успехе на — как я это называла — ярмарке невест. Мне, конечно, было стыдно; я убеждала себя, что искренне презираю всю эту мишуру, но в глубине души знала: будь я красива, очаровательна и привлекательна, я бы, наверное, так же, как и мои кузины, тщательно подбирала наряды, предвкушая успех. Уверенность в себе, которую я приобрела в последнее время, слетела с меня в одночасье, и я снова превратилась в прежнюю угрюмую девочку ранних лет моей юности. Во мне словно уживались две Хэрриет — одна умела веселиться и была полна надежд, интересная и даже привлекательная; а другая — угрюмая, едкая особа, в любую минуту готовая отстаивать себя от тех, кто ее заденет. Я вспоминала игрушку в детской моих кузин: две деревянные фигурки в маленьком домике — легкомысленно одетую женщину с зонтиком, символизировавшую ясную погоду, и мрачного мужчину, изображавшего ненастье. Солнце (это были Бевил и Менфрея) заставляли появляться одну меня, ненастье (тетя и кузины) — другую.

Чем больше я сама себе не нравилась, тем более несносной я становилась. Разница состояла лишь в том, что теперь я не просто молчала, как раньше, а давала волю своему острому язычку, над всеми издевалась и портила всем удовольствие.

Наверное, больше всего меня обижала маленькая белошвейка, с которой мои кузины обращались так плохо, а я всегда старалась быть снисходительной — потому что, несмотря на это, она предпочитала шить платья им, а не мне; и хотя они заставляли ее проливать немало слез на швы и оборки, она обожала их и — не меньше — уважала.