Читать «У нас в Крисанте» онлайн - страница 144

— Ты совсем с ума сошла! — упавшим голосом пробормотал Гаврила, и лоб его покрылся холодной испариной. — Зачем тебе понадобилось это золото?

— Я у него заберу револьвер! Заберу, и всё! — машинально повторяла тетка Олимпия, шагнув к двери. Но тут же остановилась и продолжала: — Я ведь его с детства знаю, он всегда был жестоким. Помнишь, как он убил нашу рыжую собаку? У нее, бедняги, были щенята, и она, защищая их, цапнула его за руку, а он ее пристрелил. Емилиан так же спокойно и нас обоих застрелит.

— Зачем тебе только понадобилось это золото? — снова повторяет Гаврила. — Зачем? А теперь как нам быть? Что нам с тобой теперь делать? Ты нас всех погубила!

Но Олимпия, казалось, не слышит его слов. Она делает еще шаг, открывает дверь и тихо шепчет про себя:

— Заберу у него револьвер, и он сразу присмиреет. Станет тихим, как ягненок!

Бледная как смерть Олимпия решительно переступает порог горницы и идет, вытянув вперед руку, словно слепая. Но вот она уже у постели. Дрожащими руками расстегивает пиджак Емилиана, нащупывает потайной карман и рывком вытаскивает револьвер. Емилиан вздрагивает, бормочет во сне что-то невнятное и, не просыпаясь, судорожно хватается обеими руками за карман. Потом открывает сонные глаза и видит направленное на себя дуло револьвера, которое Олимпия держит двумя руками.

— Опусти револьвер! — орет он диким голосом, бросается на Олимпию и вырывает у нее из рук револьвер.

— Олимпия!.. — вопит в отчаянии Гаврила Бреб и кидается жене на выручку.

Но тут раздается оглушительный грохот выстрела, и Олимпия, вскрикнув, валится на таз с грязной водой. Гаврила смотрит на жену словно безумный и видит, как глаза ее постепенно тускнеют, а по лицу разливается смертельная бледность. Он кидается к ней, опускается рядом и трясет ее за плечи. Олимпия открывает глаза и со странной улыбкой тихо шепчет:

— Я знала, что так будет. — Глаза ее снова закрываются, а под правым плечом расплывается большое красное пятно.

Гаврила медленно встает.

— Что ты сделал?.. — спрашивает он Емилиана, который, тяжело переводя дыхание, стоит, прислонившись к стене. — Ты и ее убил! — На лбу у Гаврилы вздуваются вены, кулаки сжимаются. Медленным шагом направляется он к Емилиану. — Зачем? — требует он от него ответа. — Зачем ты к нам пришел?

Емилиан в ужасе еще плотнее прижимается к стенке и наставляет на Гаврилу дуло револьвера.

— Отстань, а то я и тебя уложу на месте! Вы напали на меня, вы оба напали на меня, когда я спал! А я — я только защищался! Я ни в чем не виноват! Эта дура сама застрелилась!..

Гаврила, закрыв лицо руками, горестно плачет.

— Дети! Детки мои несчастные! — стонет он, не в силах вымолвить больше ни слова.

ДЕТИ

В хлеву было темно, тепло и сладковато пахло навозом и прелой соломой. Михэлука вошел, звеня подойниками, и коровы, повернув к нему влажные морды, ласково замычали. Мальчик пошарил за бревном, нашел спички и зажег фитиль маленькой коптилки. Дыхание коров поплыло над яслями, как белое облачко, и растворилось где-то наверху, у стропил. За загородкой всхрапнула лошадь и нетерпеливо стукнула копытом о деревянный желоб.