Читать «Падение Икара» онлайн - страница 38

Тит был беден, вокруг никто его не знал, и жил он со всеми в мире. Перенесенные испытания изменили его до неузнаваемости, но ни около Палатина, ни на форуме или вблизи него он не показывался. Он тихонько жил в своем закутке и работал часто целыми днями. Никий не отходил от него и все чаще и чаще заговаривал о дедушке и о том, чтобы уехать из Рима. Оба ждали приезда Дионисия или хотя бы известий от него.

Дионисий и Сулла

Прошло месяца два после отъезда Никия. Под вечер, проходя мимо могилы Люции, Дионисий наткнулся на человека, сидевшего, прислонившись спиной к низкой ограде, у самой дороги. Он посмотрел на Дионисия равнодушно и безнадежно; весь вид его говорил о крайнем изнеможении. Дионисий опустился на землю рядом и, не говоря ни слова, протянул ему флягу со смесью воды и вина и толстый ломоть хлеба с ветчиной; старый врач неизменно носил с собой, кроме лекарства, и еду: иногда она оказывалась нужнее лекарства. Сидящий жадно потянулся к хлебу и вдруг слабым, но решительным движением отстранил руку Дионисия:

— Благодарю, не надо. Ты не знаешь, что делаешь. Я личный враг Суллы. За меня ты так пострадаешь!

— Мне безразлично, чей ты враг или друг. Мне важно, что ты болен от усталости. Выпей вина, поешь, и пойдем ко мне… Да ты еще и ранен! Кровь!

— Тебя замучают до смерти только за то, что ты дал мне этот кусок…

— Меня замучает совесть, если я брошу тебя, беспомощного, гонимого. Ешь, и пойдем. Опирайся на меня сильнее.

Из осторожности Дионисий привел незнакомца в усадьбу задним ходом. На общем совете с Карпом решено было не прятать пришельца, а устроить его в кухне:

— Если будут искать, перероют и сеновал, и амбар, и солому на току. В такие места прежде всего кинутся… а тут сидит человек на виду у всех: болеет животом, зашел к врачу. Придумай, кто ты и откуда, мы все запомним.

Все обошлось, однако, благополучно. Никто не приходил в Старые Вязы, никто не искал Прима (этим скромным именем назвал себя незнакомец). С неделю он пролежал в каком-то полузабытьи. Дионисий усердно лечил его рану, которая оказалась довольно легкой. Затем незнакомец встал, объявил, что достаточно окреп и подвергать людей смертельной опасности за их великодушие больше не намерен. Ему дали поношенную, старую одежду Спора — она пришлась ему как раз впору, — снабдили едой и деньгами. Дионисий аккуратно перевязал его уже подживающую рану, и он ушел, благословляя приютивших его людей.

Прошло несколько дней — все было тихо и благополучно. Дионисий решил, что беду пронесло, и, когда, возвращаясь от больного кузнеца, он из-за поворота увидел, что в Старых Вязах ворота стоят настежь (ни Карп, ни Гликерия этого не терпели), ему и в голову не пришло связать этот беспорядок с тревогой недавних дней. Со двора послышался голос Карпа: юноша кого-то убеждал, на чем-то настаивал. Мимо усадьбы проскользнула невзрачная, сутулая фигура: вся округа знала и ненавидела этого человека, доносчика и шпиона. «Плохо», — подумал Дионисий и решительным шагом направился к усадьбе. Все обернулись к нему, но никто не сказал ни слова, только Карпа оттеснили в сторону, не давая ему подойти к врачу, а у ворот, положив руки на рукоятки висевших на перевязи мечей, стали, заграждая выход, несколько солдат. Доносчик подошел к одному из них и стал ему что-то нашептывать. Легионер, брезгливо морщась, отошел на другую сторону. Дионисий подошел к дому; рослый солдат преградил ему вход, взяв наперевес копье.