Читать «Правители Франции XVII-XVIII века» онлайн - страница 125

В связи с фактической ликвидацией в августе 1792 года монархии Франция должна была получить новую, теперь уже республиканскую конституцию. Разработать и принять ее должен был новый законодательный орган — однопалатный Национальный конвент, выборы в который проходили одновременно с «сентябрьскими убийствами», что не могло не отразиться на их итогах.

К середине сентября 1792 года подсчет результатов голосования был завершен. Оказалось, что из 750 избранных в новый парламент депутатов 194 были членами прежнего Законодательного собрания, а 89 ранее входили в Учредительное собрание.

Среди них был и Максимильен Робеспьер. В Париже, откуда он избирался в этот раз, он получил 333 голоса (из 525) — самый высокий результат. Ему удалось обойти даже бывшего мэра Парижа, своего недавнего соратника Жерома Петиона, переметнувшегося к жирондистам. Петион все же сумел избраться в Конвент, но не от столицы, а от департамента Эр-э-Луар. В Конвент от Парижа был избран и младший брат Робеспьера — Огюстен.

Преобладающее представительство в Конвенте (примерно 400 мест) получило так называемое «Болото» («Marais»). Это были депутаты-центристы с неопределенными политическими взглядами, постоянно колебавшиеся между левой и умеренной фракциями. Левая фракция (до 150 депутатов), неформальным лидером которой стал Робеспьер, получила название «Гора» («Montagne»), так как входившие в нее депутаты заняли верхние места в амфитеатре зала заседаний. Их стали называть «монтаньярами». Умеренные (до 170 депутатов) были представлены сторонниками Бриссо — жирондистами.

На первом же заседании Конвента, открывшегося 22 сентября 1792 года, Франция была провозглашена республикой. И монтаньяры, и жирондисты, и «болото» были едины — Франция никогда больше не будет монархией. Но на этом единство взглядов себя исчерпало.

Какой должна быть Французская республика? На каком фундаменте будет строиться ее здание?

С самого начала между монтаньярами и жирондистами в Конвенте разгорелась ожесточенная борьба, в которой Робеспьер и Бриссо стремились склонить каждый на свою сторону колеблющееся «болотное» большинство. Жирондистам это удавалось лучше, чем их политическим соперникам. По этой причине историки назвали избранный Конвент жирондистским.

Для Бриссо и его единомышленников принципиально важным был вопрос о надежных гарантиях для новых собственников. Для монтаньяров речь шла о другом — достижении политического и социально-экономического равенства, что пугало жирондистов.

Глубокие политические противоречия между двумя группами республиканцев были дополнительно окрашены взаимной личной неприязнью их лидеров. Бриссо и его сторонники усматривали в Робеспьере диктаторские наклонности. «Робеспьер, я тебя обвиняю! Я обвиняю тебя в стремлении к высшей власти!» — бросил в лицо лидеру монтаньяров депутат-жирондист Жан-Батист Луве, выступая 29 октября 1792 года в Конвенте. С этого момента обвинения в диктаторских помыслах Робеспьера станут лейтмотивом многих выступлений жирондистов с парламентской трибуны. Ему припомнили и его позицию против развязывания войны с «внешней контрреволюцией» (март-апрель 1792 года), и демонстративное безразличие, проявленное в день «народного гнева» (10 августа 1792 года). Жирондисты требовали создания комиссии по расследованию деятельности Робеспьера и попытались организовать судебное преследование его ближайшего сподвижника — Жан-Поля Марата, депутата Конвента, издававшего газету «Друг народа», которую они, надо признать, не без основания считали экстремистской.